Мастер дороги

Вдруг подул ветер. Сильный, встречный; Сашка сразу почувствовал себя так, будто стоит без одежды. Он слышал, как тихонько ахнула за спиной Настя, видел краем глаза шевеление за стеклом – там, где глядели, аж выдавливали окна ребята.

Ветер дул, и грязный предмет, покачиваясь на конце цепочки, зажатой в кулаке Ручепятова, начал разворачиваться. Сашка увидел ухо, щеку, распахнутый в щербатой ухмылке рот.

Это было похоже на гулкий кошмарный сон, когда падаешь, падаешь, падаешь и не можешь проснуться.

Ветер дул, шар, плавно качаясь, оборачивался – и все никак не мог обернуться.

– Оп-па, – равнодушно сказал Рукопят. – Сурпрыз.

Он ухватил пятерней шар и покивал им, как кивают кукольники марионеткой:

– Вот вам издрасьте!

Грязи не было – были следы фломастера, попытка изобразить румянец на щеках, волосы, может, веснушки. Улыбка до ушей, нос перевернутым знаком вопроса, глаза с кругляшами зрачков.

Черное на вишневом смотрелось жутковато. Как рваные раны. Как…

– А я скучал, внучек, – сказал, кривляясь, Рукопят. – Шо ж ты долго…

Сашка врезался в него, сбил с ног и заехал кулаком в челюсть, потом еще раз. Меньше всего он думал про то, похож ли сейчас на Дика Андреолли. И уж совсем не думал о том, как быстро после этой драки вылетит из школы.

Он замахнулся и в третий раз, но получил в ухо, в глазах потемнело, мир кувыркнулся, завертелся калейдоскопом, больно врезался в живот. Перехватило дыхание, от боли и от ярости. Он вскочил – его ударили опять, так, что полетел спиной прямо в груду липких вонючих листьев. В голове зазвенело. «Нет, – понял он, – это звонок, звонок с большой перемены, и, значит, сейчас все разбегутся, останусь только я и они.

Лишь бы Настю не тронули, гады!..»

Он поднялся снова, заставил себя встать. Надо было отвлечь их внимание. Надо было…

Ему поставили подножку и, хохоча, толкнули лицом все в те же листья, холодные и мокрые.

Сашка перекатился на спину. Услышал топот.

– О, – процедил Рукопят, сплевывая, – сатри. Еще один. Подмога, типа.

Курдин с разбегу налетел на него и замолотил кулаками. Рукопят зло и резко ударил. Курдин осел, шипя.

Краем глаза Сашка видел дедов шар – тот застрял в ветвях, но под порывами ветра гневно раскачивался и, казалось, пытался вырваться из кроны.

Рукопят стоял, твердо расставив ноги, двигая челюстью и пробуя языком зубы.

– Ахренели, – сказал он.

Рядом Циркуль удерживал рвущуюся из рук Настю. Кривился: она успела-таки заехать ему в глаз, и тот теперь наливался густым фиолетом.

– Колпак, подбери там его портфель, – велел Рукопят. – Почитаем.

Антипов потер ладонью взмокшую шею:

– А по-моему, пора сваливать. Мало ли…

– Не ссы.

– Та я не в том смысле. Просто…

– Закончим – свалим. Сам видишь: шпондряки оборзели. Надо поучить.

– Эй, Ром.

– Пажди, Колпак.

Рукопят снова сплюнул и шагнул к Сашке. Прищурился, презрительно копнул носком:

– Разлегся, сопля. Встав-вай! И тока попробуй кому вякнуть. Ты понял, калеч?

– Пошел ты!

– Че ты сказал?!.

– Эй, – встрял Колпак, – Ром, тут…

Сашка сперва думал, это у него стучит в висках кровь. Потом увидел чьи-то ноги, много ног, обутых в сапоги, теплые ботинки, кроссовки…

– Это што за… – Рукопята скорей позабавило происходящее. – Шкеты, вы че выперлись? А ну валите, нах…

– Сами валите! – перебила его Жирнова. Негромко и спокойно, хотя Сашка видел, как дрожат ее руки. – Сейчас же.

– Ч-че?!

– Ром, – позвал Антипов, – мы их потом…

И тут над его головой что-то зашуршало, подул ветер, стряхнул наконец запутавшийся в ветвях липы дедов шар и развернул «лицом» к Сашкиным одноклассникам.

Жирнова ахнула, и кто-то еще из девчонок, а мрачный Грищук с перекосившимися набок очками прошептал:

– Вот гады!

Шар плясал на ветру, дразнил. Грищук ухватил его за цепочку, чтобы не унесло.

И шагнул к Рукопяту, сжимая кулаки; остальные пошли за ним, молча и смело.

– Война с лилипутами, – хохотнул Циркуль. – Уссаться.

Это было безнадежно и, по большому счету, глупо. Что они могли сделать кодле? Даже все вместе – что?

Кривясь от боли, Сашка поднялся, сплюнул розовую от крови, пузырящуюся слюну.

– Беги, Рукопят, – сказал тихо, но тот услышал и уставился на него, еще не понимая. – Беги, – повторил Сашка, уже громче. – Помнишь, как драпал тогда? Ты и твои… – Он снова сплюнул красным, во рту стоял солоноватый металлический привкус. Повернулся к Антипову и Кодле: – Ну, чего стали? Бейте или бегите, ну! Ну! Давайте!!!

Грищук уже подошел к Рукопяту вплотную, и тот растерянно оттолкнул его, как отшвыривают надоевшего котенка. Грищук споткнулся и упал рядом с Курдиным. Вскочил; одна дужка сломалась и висела перебитой лапкой насекомого.

Рукопят бездумно попятился. Глаза у него бегали, взгляд метался с одного лица на другое, ноздри раздулись, губы побледнели.

Грищук налетел на него прежде, чем кто-нибудь из ребят успел вмешаться. Он лупил Рукопята шаром по лицу, шар издавал гулкий звенящий звук, Рукопят прикрыл голову руками, отшатнулся и со всего размаху сел в развороченную кучу листьев.

Внезапно пошел снег.