Мастер дороги

Это было сродни ночным ощущениям – и все же отличалось от них. Тогда он умер, а нынче наоборот. Не умирание, а всесуществование. Он таял, растворялся, пребывал одновременно везде и всегда.

Прошлой ночью принц рассыпался на сотни примитивных сознаний, но каждое из них было некой точкой. Теперь же он стал на время всем – но больше не был принцем, просто перестал осознавать самое себя в каком-либо виде. Как только он вернулся к этому осознанию – очнулся, но и… схлопнулся, что ли.

Принц еще некоторое время ехал, покачиваясь в седле и приходя в себя. Воспоминания выцветали и гасли, он почти слышал легкий шорох, с которым это происходило.

И вдруг понял, что опять соскальзывает в привычное, недавнее ничто. Испугался, но как-то вяло, отстраненно.

И в этот момент прямо на нос принцу сел мотылек. Громадный, с пушистыми нежно-голубыми крылышками и острыми лапками, прошелся туда-сюда по носу, царапая кожу.

Принц чихнул и засмеялся. Потом чихнул снова, с огромнейшим, невероятным удовольствием. Потянулся всем телом и поглядел в спину своим спутникам: те ехали по-прежнему размеренно и молча – две фигуры на книжном листе. Король держал перед собой на луке седла диковинный меч. Ронди ухитрился принять картинную позу, словно прямо на ходу слагал вирши.

Покопавшись в седельной сумке, принц добыл яблоко и с хрустом надкусил. Мир мигнул, но как-то неуверенно; скрип пера на мгновение прервался.

Тогда принц надкусил снова, а огрызок швырнул прямо в спину Рифмачу.

– Эй!.. – вяло отозвался тот. Обернулся, моргая, словно только-только пришел в себя.

– Привал! – скомандовал принц. Он соскочил с коня, уперся руками в поясницу и потянулся – аж хрустнуло. – Ну же, давайте, я дико голоден.

И он действительно почувствовал, как внутри словно щелкнула и распустилась звенящая пружина. Не дожидаясь остальных, потянулся за следующим яблоком и сам не заметил, когда его съел.

– Осторожней со словами, – бросил король.

Он тоже спешился и на мгновение замер, как будто растерялся. Посмотрел по сторонам, аккуратно положил свой меч на плиты и, пожав плечами, опустился рядом с ним. Мотыльки закружились, взметнулись вихрем осенних листьев – и стали садиться на спину, плечи, венец, на колени и кисти рук. Через мгновение король был усеян ими весь, с головы до ног. А еще через мгновение он оглушительно чихнул – раз, другой, третий…

Разноцветные «листья» взвились над ним и заплясали в воздухе.

– Я думаю, нам все же следует… – начал было Ронди, но один из мотыльков яростно метнулся к нему и стал выписывать восьмерки перед самым лицом. Ронди замахал руками, уворачиваясь.

– Слазь, – хмыкнул принц, доедая уже пятое яблоко. – Не бойся, не опоздаем.

Ему отчего-то казалось очень важным устроить этот привал. Дело было даже не в том, чтобы вырваться из плоской вечности, пахнущей пергаментом, краской и пылью. Здесь крылось что-то еще, какой-то подспудный смысл… или нет, не смысл – просто ощущение. Как послевкусие, или финальная нота, или даже тире – точно, да! – тире, отделяющее одну часть долгого, выматывающего предложения от другой.

Рифмач все размахивал руками, а потом вдруг резко глотнул ртом воздух – и мотылька вместе с ним.

Король и принц уставились на Ронди с изумлением. Тот пожал плечами и спрыгнул на плиты дороги. Сделал пару шагов, побледнел, схватился за живот и, выпучив глаза, застонал.

– Беда, – сказал принц. – Если бы ты в детстве так часто не показывал этот фокус, я бы даже тебе поверил.

Ронди снова застонал – громче и жалостливей. Согнулся в три погибели, рухнул на бок.

– Куртку запачкаешь, – заметил принц. Правда, уже не так уверенно.

Рифмач издал нечто среднее между кваканьем и хрипом, откинулся на спину и замер. Его челюсть дрогнула и съехала вниз.

Мотылек выбрался наконец на волю, но не спешил взлетать. Прошелся туда-сюда по верхней губе, затем взобрался на нос и помахал крыльями, как бы проверяя – целы ли.

– А он молодец, – сказал король. – Терпит.

При этих словах Ронди чихнул и привстал на локте.

– Да ну вас! У какого-нибудь бродячего жонглера публика и то подобрей. Эй, ваше обжорство, яблоками-то поделись!.. или что там осталось?.. если что-то осталось вообще.

Усевшись в круг, они распотрошили седельные сумы, не заботясь о том, чтобы приберечь припасы на обратный путь. Ели, пили, смеялись и вспоминали прошлое, которое сейчас – впервые за последние пару дней – подступило вплотную и казалось очень живым, всамделишным. Отец шутил вместе с ними и пил вместе с ними, но почти ничего не ел. И венец по-прежнему сверкал на его голове, а справа на плитах лежал меч.

Солнце за листвой было не разглядеть, но в какой-то момент полог над их головами стал светиться уже не золотистым, а багряным, – и так они поняли, что скоро наступит ночь. Потом раздалось хлопанье крыльев. Закачались ветки где-то далеко наверху, как будто на них присела отдохнуть птица.

«Журавль, – подумал принц, – это белый журавль, старый и мудрый. С длинным, зазубренным на конце клювом».

И тотчас прозвучал крик – чистый, высокий, звенящий серебром.