Мастер дымных колец

Ох, не язва у него, подумал с каким-то даже удовлетворением Варфоломеев. "Господи, что я наделал. Зачем надо было оставаться здесь, почему я не уехал." Плохо было Варфоломееву. Он теперь искал предлог, чтобы поскорее уйти отсюда. Хорошо еще, что у этого чудака приступ начался. Варфоломеев уже собрался незаметно исчезнуть, как изнемогающий от боли Шнитке поманил его пальцем, собираясь что-то сказать на ухо. Варфоломеев подошел и наклонился.

- П-подождите меня на улице, - шепотом попросил Евгений.

Окончательно попрощавшись с хозяевами, Варфоломеев вырвался наконец на холодный мокрый воздух. Он начал уже замерзать, когда у калитки появились Соня и Шнитке. Они немного постояли, потом наклонились друг к дружке и слились ненадолго в одно темное пятно, а затем быстро разошлись. Варфоломеев почему-то вспомнил бледного паренька, кричавшего на все купе: "Хочу еще в дурака!"

- П-простите, я вас заставил ждать, - извинился Шнитке. - Сейчас стало получше, нужно пойти домой медку выпить. Проводите меня немного.

Варфоломеев нехотя пошел рядом.

- Значит, вы меня не узнали? - вдруг спросил Шнитке.

Варфоломеев в недоумении остановился.

- Ну да, ну да, я и сам вас не сразу признал, - Шнитке замахал руками. - Ну там, в сберкассе, днем, смотрю: вы или не вы. А когда вас увидел у Ильи Ильича в кабинете, сразу все сомнения в сторону. Он, думаю, так и есть - он. Все та же горячность, что и десять лет назад, все тот же резкий ум и парадоксальность мышления. Как это вы здорово сказали: "Нужны не бумага и картон, нужны стекло, металл, бетон, наконец деньги, государственные деньги..." - процитировал Евгений. - Неужто вправду сделали? Воплотили?

- Чего сделали? - слегка кривляясь, стал выходить из себя Варфоломеев. - Объяснитесь, если можно. Чего воплотили?

- Да вы что же, и сейчас не поняли? - удивился Шнитке.

- Не понял, - раздельно отрезал Варфоломеев.

- Ну да, ну да, - опять заладил Шнитке, - конечно, конечно. Мы же учились с вами в университете.

"Что они все, с ума посходили? Шнитке, Шнитке, нет такого точно не было. Не помню."

- Не помню, - повторил вслух Варфоломеев.

- Мы же с вами на одном потоке, правда, я так и не кончил. До Бальтазара дошел и все.

- До Бальтазарова? - не выдержал Варфоломеев.

- А, вспомнили!

- Нет, но впрочем, наверно, учились, - оттаивал Варфоломеев, чувствуя, что с этим человеком он действительно когда-то учился. - А Сидорова не помните? - решил проверить и он однокашника.

- Сидорова не знаю, - твердо сказал Шнитке.

- А Горыныча?

- А Горыныч - это вы, - объяснил, слегка улыбнувшись, Евгений и тут же сам удивился: - Впрочем, откуда вы знаете?

Варфоломеев замотал головой. А Шнитке вдруг согнулся и застонал.

- Опять, извините, пожалуйста.

Варфоломеев подхватил Евгения под руку. Тот засмеялся.

Кто бы мог подумать? Уже сейчас ученик Ильи Ильича, друг Марты Карауловой мог бы серьезно задуматься над тем, почему так часто за последние несколько дней ему попадаются однокашники. Но он еще целиком находился под впечатлением своего полного провала. Он с горечью подумал о том, что ему еще целые сутки оставаться здесь, на Северной, в ожидании очередного поезда. С огромным трудом он скрывал внутреннее состояние, стараясь как можно суше реагировать на слова Евгения. А тот почему-то очень близко к сердцу воспринял их встречу и теперь вовсю разоткровенничался о своей жизни. Правда, Сергей почти его не слушал. Он не хотел признавать в этом странном, похожем чем-то на женщину, человеке соперника. Но для этого необходимо было перечеркнуть ЕЕ. И действительно, разве мог он остаться ради нее здесь на целые сутки? Да нет, он остался, чтобы поговорить с Ильей Ильичем, предупредить его, намекнуть на некоторые новые возможности, новые приложения его мечтаний. Конечно, звучало довольно глупо. А почему, собственно говоря, глупо? Глупо, потому что необычно? Парадоксально? Да нет, глупо не потому, что противоречит, но потому, что слышала она. Вот именно, если бы она не слышала, тогда другое дело, а так...

- Я, знаете ли, пишу сейчас книгу, - донеслись до сознания Варфоломеева слова Евгения.

- Книгу? - переспросил он. - О чем? Впрочем, какая к черту книга?

- "Венец исканиям и размышлениям".

- То есть? - опешил Варфоломеев.

- Я пишу о том, как один гордый человек нашел свое счастье.

- Гордый человек? - будто вспоминая что-то, переспросил Сергей.

- Да уж, именно наш русский тип, - Шнитке остановился, поглаживая живот. - Представьте себе, нашел силы понять душу народа. Он даже, представьте себе, чтобы быть ближе к народу, уехал из столицы, то есть бросил свет, и поселился на самом полюсе, полюсе скуки. Но скуки, конечно, только для гордого человека...

- А, - догадался Варфоломеев и процитировал Основоположника: "Презрев оковы просвещенья, Алеко волен, как они; он без забот и сожаленья ведет кочующие дни."

- Да, но только в более высоком смысле. Понимаете, Сергей, мы раньше думали: для чего она, русская интеллигенция...

- И для чего же? - с желчью спросил Варфоломеев.