Мастер Джорджи

На снимке женщина была дородная, ну вот именно дама; очень ясно виднелись ленты чепца, и она подня­ла руку, то ли махала, то ли подзывала кого-то.

Я стою, ничего не понимаю, стараюсь разобраться, и тут снаружи поднялся невообразимый шум. Я отво­рил дверь, и рев команд, вой труб хлынули внутрь вме­сте с туманом. Кто-то кликнул меня, я высунулся и уви­дел в тумане мальчишку. Он подошел поближе, я узнал Миртл.

— Или случилось что? — спрашиваю.

А она:

— Джордж тебя зовет. Пришел приказ выступать.

Я хотел ее затащить в фургон, чтоб не стояла на до­роге у невидимых лошадей и солдат, собиравшихся в боевую готовность. Она уперлась, сказала, что ей это слишком напомнит старого мистера Харди. Я подумал: э, да тебе кое-что другое тошно вспоминать, как когда-то возомнила, например, что Джордж ради тебя всех покинет, — и я спрыгнул в крутящийся день и пошел за ней к лазарету.

Там был Поттер, помогал грузить медицину на лаза­ретные повозки, а было их всего две, одна — простая арба. Говорили, князь Меншиков внезапно атаковал Вторую дивизию и от нас ждут подкрепления. Те коло­кола поутру звонили, чтоб вдохновить русские баталь­оны при выступлении из Севастополя. У неприятеля, говорили, сила несметная. Кто говорил — четыре ты­сячи выступили, кто — даже больше.

Джордж тут же на меня накинулся, сыпал приказы, велел пошевеливаться. Это мне совсем не понрави­лось. Я здесь присутствовал как гражданское лицо, я не желал и был не обязан соваться под пули. Сам с собой я решил, что пройду с ним немного, потом поверну об­ратно, а там уж все свалю на туман.

Оказалось, возница только один, музыкант из ор­кестра, так что решили его приберечь для санитар­ной кибитки, а сам Джордж решил верхом отправить­ся вперед, искать место для полевого госпиталя. По­велительным жестом он мне указал на арбу — от Поттера в этих делах мало проку, — плюхнул к себе на седло мешок с инструментами и ускакал, я и вяк­нуть не успел.

Не сразу мы выбрались — из-за этой толчеи и тума­на. Когда наконец все было готово, Миртл села ко мне. Поттер никак не мог найти свою лошадь; он привесил сзади к арбе фонарь и сказал, что пойдет следом. Уже слышалась перекатная пальба пушек — чужих и на­ших, и — ближе — по холмам над лощиной стрекотали мушкеты.

Продвигались мы медленно, валко. Уложенные пи­кетами доски содрали все почти на костры, а которые остались, давно потонули в грязи. Деревянные колеса арбы то и дело вязли в густом дубовом подлеске. Ино­гда туман редел и делались видны в сером свете серые, скользящие и оскользающиеся колонны.

Миртл вся тряслась. Я сказал ей: не бойся, а она ог­рызнулась, мол, не от страха дрожит, а от холода. То и дело она кликала для проверки Поттера, и примерно час мы слышали в ответ его крик. Потом уж не откли­кался, назад повернул, надо думать, или же заплутал.

То и дело Миртл понукала меня и сама опасно тяну­лась вперед и молотила слабеньким кулачком по заду спотыкающуюся кобылу, будто та могла, бедолага, ус­корить шаг. Миртл взялась отыскать Джорджа. Я и сам был не против, я уже понимал, что ужас, который нас ждет впереди, все же лучше, чем то, что мы оставляли; по крайней мере, я не буду один.

Я пробовал было сделать из этого приключение, воображал, будто снова я малолетка, снова крадусь по оврагу, норовлю выследить зайца, но свист, треск и орудийный гром разгоняли черных ворон того лета.

Раз, когда из-за тумана над горизонтом вдруг встал фонтан огня, я нарочно вспомнил красный закат, и он растекался над горбатым мостком, и на месте дымных кровавых плевков по скатам мне мстились дрожащие над водой миртовые листы.

Я совсем забылся, но тут совсем рядом, справа в ку­стах, затрещало, и оттуда треугольником выскочили люди — в шинелях, меховые кивера, ружья наперевес, примкнуты штыки.

И такой поднялся вой, что у меня глаза на лоб по­лезли. Ну, думаю, все, мне крышка, тем более этот ко­шачий концерт шел под свист и жужжанье пуль. Арба катила дальше, наша кобыла тянула из последних си­ленок, мечтая уйти от грохота.

Это кончилось, не прошло и минуты — мы выско­чили из переделки целехонькие, все вдруг разом стихло, будто захлопнули дверь. Впору подумать, что я ви­дел сон, если б кругом не валялись трупы. Я оглянулся и вижу: наш стрелок сидит торчком в грязи, глаза выпу­чены, макушка срезана, как у яйца за завтраком. За ним стоял русский и держал на отлете пистолет: метил мне в сердце. Уже палец был на курке, но тут арба наклони­лась, опрокинулась, и меня бросило в кусты. Чудом Миртл упала рядом со мною.

Так, мне показалось, прошла целая вечность, потом я поднял голову, глянул через густые ветки. Стрелок, который сидел, теперь повалился навзничь, русского не было. И снова пошла пальба, треск, вой — только дальше. Я зажмурился, но видел сполохи сквозь плотно сжатые веки.