Мастер Джорджи

Я злился на Беатрис: заставила меня припарадиться, а в театре этом грязь была несусветная. К счастью, мы сидели в ложе, слегка возвышенные над мерзостью. При всем при том, хоть скрыл это от Беатрис, я, перед тем как ей сесть, стряхнул со стула двух тараканов. Вонь снизу и из соседней лавки, смесь жареного лука, пива, еще чего-то мерзко сладковатого ударяла в ноздри, и нам приходилось без конца обмахиваться носовыми платками. По краю сцены, в опасной близости к истертому бархату занавеса, стояли рядком горящие керосиновые лампы, иные без стекол. Я предусмотрительно проверил узкий проход за нашими стульями и повыбрасывал на улицу кой-какую рухлядь, чтобы в случае пожара можно было выбраться.

Миртл сидела отвлеченно, ничего вокруг не замечая. Завтра детей отправят в Англию — от этой мысли она как окаменела. Потом уже, перед антрактом, я вдруг услышал странный звук, который мгновенно воскресил в моей памяти кухню миссис О'Горман и крик дворовой кошки, обрыскивавшей ведро, в котором утопили ее котят. Я вздрогнул, глянул на Миртл — у нее были мокрые щеки.

Джордж счел, что это она растрогалась из-за музыки, но каким образом новомодный композитор вроде Джузеппе Верди своим нескладным грохотом и надсадным воем мог заставить человека плакать, если только не от злости, — выше моего понимания. Беатрис ласково обняла ее за плечи, а Энни, не находя в себе сил открыто выразить сочувствие, несколько смущенно искала нюхательные соли.

Только уж когда дали занавес, я заметил Нотона, он сидел в ложе напротив вместе со своим дружком-инженером, миссис Ярдли и ее гвардейским полковником. Нотон уставился влево от нашей группы, и негодование искажало его черты. Следуя за направлением его яростного взора, я перегнулся через перила и заглянул в соседнюю ложу. Там сидела юная смуглая особа в тесных объятьях молодого господина в блистательном мундире Одиннадцатого, лорда Кардигана гусарского полка.

А несколько минут спустя я увидел, как Нотон пробирался по партеру. Достигнув нашей пыльной клетки, он глянул вверх, сперва на Миртл, которая как раз утирала слезы, потом левей. Если такое и впрямь водится в природе, губы его, ей-богу, зазмеились усмешкой. Затем он демонстративно направился к задним дверям. Миссис Ярдли между тем подавала мне отчаянные знаки, махала программкой, выставляя себя притом на всеобщее обозрение. Что до инженера, он встал, набычился, как боксер, и бил кулаками воздух. Я счел, что оба они пьяны, и сказал об этом Джорджу, но когда мне удалось-таки привлечь его внимание к ложе напротив, инженера там уже не было.

— Удивительно, как дичают люди вдали от родины, — сказал я Беатрис, но в ответ услышал только шипенье: оркестровая яма снова заполнялась.

Уже начался второй акт, уже выл заунывно хор, когда я услышал шаги в проходе за нами. Затем были: грохот, невнятное бормотанье; стул подо мной затрясся так, будто что-то тяжко брякнулось о нашу ложу. Все смотрели на нас, в том числе и певцы на сцене. Голос, по которому я не сразу опознал инженера, отчетливо выкрикнул: «Не дурите, ч… вас побери совсем!» Вытянув шею, я потрясенно увидел Нотона, спиной прижатого к краю ложи под таким углом, что голова его болталась над оркестрантами. На Нотона, схватив его за горло, напирал гусар. Многие в публике повскакали с мест и постыдно подзадоривали дерущихся.

Далее последовало нечто превзошедшее своим драматизмом все, что мы видели на сцене. Нотон отчаянно вцепился в грудь противника и ухитрился продеть пальцы сквозь золотое шитье его великолепного ментика. Гусар явно ужаснулся мысли о таком оскорблении мундира, ослабил хватку и сам хотел высвободиться, но тут Нотон вывернулся, распрямился, обхватил гусара и кинул на край ложи, гусар качнулся, поднял руку и, чертя невнятный знак, скорей всего крестясь, рухнул на пол в партере. Тут впервые открылось мне назначение музыки: чувства мои обострялись несмолкающим оркестром — несчастный приземлился под гром ударных.

Джордж бросился вниз, растолкал возбужденную толпу и подал пострадавшему всю возможную помощь. Мы стояли поодаль, чтобы не усугублять переполох. Из прохода донесся страшный шум; выглянув, я с удивлением увидел, как с десяток дюжих турок уволакивают Нотона. Инженер в отчаянии к нам бросился, крича, что сам он ужасно виноват.

— Мне надо было его удержать! — кричал он. — Господи! Я же видел, к чему клонится дело!

Я увлек его в сторонку и попросил объясниться удовлетворительней. Из-за чего вспыхнула ссора? Почему Нотон подвергся такому грубому нападению?

— Да он же сам полез на рожон! — крикнул вне себя инженер. — Ворвался в ложу и отвесил гусару оплеуху!

— Но за что? — спросил я, хотя в моей душе уже шевелилось жуткое подозрение, что мне и самому это известно.

— Как же, все из-за мисс Харди… за то, что так с ней обошелся. Сидит от нее в десяти шагах и обнимает эту непристойную особу… а мисс Харди от оскорбления в слезах.

— Знаете что, возвращайтесь-ка вы в гостиницу, — сказал я ему. — А утром… когда вы успокоитесь… мы, пожалуй, обратимся к английскому консулу.