Мастер и Маргарита

Воланд молча поднял стакан и чокнулся с Маргаритой. Маргарита покорно выпила, думая, что тут же ей и будет конец от спирта. Но ничего плохого не произошло. Живое тепло потекло по ее животу, что-то мягко стукнуло в затылок, вернулись силы, как будто она встала после долгого освежающего сна, кроме того, почувствовался волчий голод. И при воспоминании о том, что она не ела ничего со вчерашнего утра, он еще более разгорелся. Она стала жадно глотать икру.

Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали.

После второй стопки, выпитой Маргаритой, свечи в канделябрах разгорелись поярче, и в камине прибавилось пламени. Никакого опьянения Маргарита не чувствовала. Кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывает горчицей устрицу.

— Ты еще винограду сверху положи,— тихо сказала Гелла, пихнув в бок кота.

— Попрошу меня не учить,— ответил Бегемот,— сиживал за столом, не беспокойтесь, сиживал!

— Ах, как приятно ужинать вот этак, при камельке, запросто,— дребезжал Коровьев,— в тесном кругу…

— Нет, Фагот,— возражал кот,— бал имеет свою прелесть и размах.

— Никакой прелести в нем нет и размаха также, а эти дурацкие медведи, а также и тигры в баре своим ревом едва не довели меня до мигрени,— сказал Воланд.

— Слушаю, мессир,— сказал кот,— если вы находите, что нет размаха, и я немедленно начну держаться того же мнения.

— Ты смотри! — ответил на это Воланд.

— Я пошутил,— со смирением сказал кот,— а что касается тигров, то я их велю зажарить.

— Тигров нельзя есть,— сказала Гелла.

— Вы полагаете? Тогда прошу послушать,— отозвался кот и, жмурясь от удовольствия, рассказал о том, как однажды он скитался в течение девятнадцати дней в пустыне и единственно, чем питался, это мясом убитого им тигра. Все с интересом прослушали это занимательное повествование, а когда Бегемот кончил его, все хором воскликнули:

— Вранье!

— И интереснее всего в этом вранье то,— сказал Воланд,— что оно — вранье от первого до последнего слова.

— Ах так? Вранье? — воскликнул кот, и все подумали, что он начнет протестовать, но он только тихо сказал: — История рассудит нас.

— А скажите,— обратилась Марго, оживившаяся после водки, к Азазелло,— вы его застрелили, этого бывшего барона?

— Натурально,— ответил Азазелло,— как же его не застрелить? Его обязательно надо застрелить.

— Я так взволновалась! — воскликнула Маргарита.— Это случилось так неожиданно.

— Ничего в этом нет неожиданного,— возразил Азазелло, а Коровьев завыл и заныл:

— Как же не взволноваться? У меня у самого поджилки затряслись! Бух! Раз! Барон на бок!

— Со мной едва истерика не сделалась,— добавил кот, облизывая ложку с икрой.

— Вот что мне непонятно,— говорила Маргарита, и золотые искры от хрусталя прыгали у нее в глазах,— неужели снаружи не было слышно музыки и вообще грохота этого бала?

— Конечно, не было слышно, королева,— объяснял Коровьев,— это надо делать так, чтобы не было слышно. Это поаккуратнее надо делать.

— Ну да, ну да… А то ведь дело в том, что этот человек на лестнице… Вот когда мы проходили с Азазелло… И другой у подъезда… Я думаю, что он наблюдал за вашей квартирой…

— Верно, верно! — кричал Коровьев.— Верно, дорогая Маргарита Николаевна! Вы подтверждаете мои подозрения! Да, он наблюдал за квартирой! Я сам было принял его за рассеянного приват-доцента или влюбленного, томящегося на лестнице. Но нет, нет! Что-то сосало мое сердце! Ах, он наблюдал за квартирой! И другой у подъезда тоже! И тот, что был в подворотне, то же самое!

— А вот интересно, если вас придут арестовывать? — спросила Маргарита.

— Непременно придут, очаровательная королева, непременно! — отвечал Коровьев.— Чует сердце, что придут. Не сейчас, конечно, но в свое время обязательно придут. Но полагаю, что ничего интересного не будет.

— Ах, как я взволновалась, когда этот барон упал,— говорила Маргарита, по-видимому, до сих пор переживая убийство, которое она видела впервые в жизни.— Вы, наверное, хорошо стреляете?

— Подходяще,— ответил Азазелло.

— А на сколько шагов? — задала Маргарита Азазелло не совсем ясный вопрос.

— Во что, смотря по тому,— резонно ответил Азазелло,— одно дело попасть молотком в стекло критику Латунскому и совсем другое дело — ему же в сердце.

— В сердце! — восклицала Маргарита, почему-то берясь за свое сердце.— В сердце! — повторила она глухим голосом.

— Что это за критик Латунский? — спросил Воланд, прищурившись на Маргариту.

Азазелло, Коровьев и Бегемот как-то стыдливо потупились, а Маргарита ответила, краснея:

— Есть такой один критик. Я сегодня вечером разнесла всю его квартиру.

— Вот тебе раз! А зачем же?

— Он, мессир,— объяснила Маргарита,— погубил одного мастера.

— А зачем же было самой-то трудиться? — спросил Воланд.

— Разрешите мне, мессир! — вскричал радостно кот, вскакивая.

— Да сиди ты,— буркнул Азазелло, вставая,— я сам сейчас съезжу…

— Нет! — воскликнула Маргарита.— Нет, умоляю вас, мессир, не надо этого!