Мастер и Маргарита

Город уже жил вечерней жизнью. В пыли пролетали, бряцая цепями, грузовики, на платформах коих, на мешках, раскинувшись животами кверху, лежали какие-то мужчины. Все окна были открыты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из оперы "Евгений Онегин".	The city was already living its evening life. Trucks flew through the dust, chains clanking, and on their platforms men lay sprawled belly up on sacks. All windows were open. In each of these windows a light burned under an orange lampshade, and from every window, every door, every gateway, roof, and attic, basement and courtyard blared the hoarse roar of the polonaise from the opera Evgeny Onegin.14
Опасения Ивана Николаевича полностью оправдались: прохожие обращали на него внимание и смеялиись и оборачивались. Вследствие этого он решил покинуть большие улицы и пробираться переулочками, где не так назойливы люди, где меньше шансов, что пристанут к босому человеку, изводя его расспросами о кальсонах, которые упорно не пожелали стать похожими на брюки.	Ivan Nikolaevich's apprehensions proved fully justified: passers-by did pay attention to him and turned their heads. As a result, he took the decision to leave the main streets and make his way through back lanes, where people are not so importunate, where there were fewer chances of them picking on a barefoot man, pestering him with questions about his drawers, which stubbornly refused to look like trousers.
Иван так и сделал и углубился в таинственную сеть Арбатских переулков и начал пробираться под стенками, пугливо косясь, ежеминутно оглядываясь, по временам прячась в подъездах и избегая перекрестков со светофорами, шикарных дверей посольских особняков.	This Ivan did, and, penetrating the mysterious network of lanes around the Arbat, he began making his way along the walls, casting fearful sidelong glances, turning around every moment, hiding in gateways frori time to time, avoiding intersections with traffic lights and the grand entrances of embassy mansions.
И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне.	And all along his difficult way, he was for some reason inexpressibly tormented by the ubiquitous orchestra that accompanied the heavy basso singing about his love for Tatiana.
Глава 5. Было дело в Грибоедове	CHAPTER 5. There were Doings at Griboedov's
Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом.	The old, two-storeyed, cream-coloured house stood on the ring boulevard, in the depths of a seedy garden, separated from the sidewalk by a fancy cast-iron fence. The small terrace in front of the house was paved with asphalt, and in wintertime was dominated by a snow pile with a shovel stuck in it, but in summertime turned into the most magnificent section of the summer restaurant under a canvas tent.