`Мастер и Маргарита`: гимн демонизму? либо Евангелие беззаветной веры

Бог же, как кажется на первый поверхностный взгляд, в отличие от Воланда, не только не присутствует в романе явно во всей полноте Его вседержительной мощи либо в образе одной из «ипостасей», но и неявного Его присутствия как-то незаметно. Бог в романе, как и в повседневно наблюдаемой каждым жизни, как бы не у дел: если Он и существует, то занят чем-то своим, а люди живут, как хотят, борются друг с другом и складывающимися вокруг них жизненными обстоятельствами, а Сатана творит, что желает, производя на многих впечатление, что он, если и не Вседержитель, — то держится со Всевышним и верными ему на равных, будучи легитимным и всевластным удельным «князем мира сего». Бога в романе, как и в реальной жизни, якобы то ли нет, то ли он якобы глух к мольбам людей. И соответственно никто не защищает ото зла творящегося на Земле не то, что обычных людей, каких много, например, мастера и Маргариту, но даже исключительного, необыкновенного человека — Иешуа, которого почти всякий наш невоцерковленный современник легко отождествит с Иисусом Христом; воцерковленные же видят в образе булгаковского Иешуа, если и не злоумышленно глумливую карикатуру на Христа, то свидетельство глубокого заблуждения М.А.Булгакова в вопросах веры, поскольку на их взгляд Иешуа не производит впечатления ипостаси Всевышнего Бога, а также водительствуемого Богом праведного человека; на взгляд многих Иешуа, в лучшем случае, — «гуманист»-одиночка, которому место в «гражданском обществе».

А [3] «Евангелие от Воланда», включённое в текст романа, казалось бы повторяет в основном то, что известно — по их мнению — большинству о содержании новозаветных канонических текстов. Есть, конечно, какие-то разночтения, но роман, сами понимаете, — не «Священное Писание», а автор его имеет право на художественное творчество: вымысел и воображение, рождающие своеобразное видение фактов жизни как прошлой, так и современной ему. Да к тому же большинству легче прочитать увлекающий роман, нежели читать до скукоты отталкивающую Библию.

Казалось бы всё так…

И как ни опечалит это иерархов всех церквей имени Христа: по крайней мере в России, большинство молодёжи в наши дни узнаёт для себя что-то о Боге, о Сатане, об истории взаимоотношений людей с каждым из них, о Христе и данном через него учении не от иерархов церквей, не из школьного или вузовского курса «закон Божий», а из романа М.А.Булгакова “Мастер и Маргарита”. То есть историческая реальность в России такова, что представление многих об отношениях людей с Богом и Сатаной сформированы и формируются именно под воздействием этого романа, на основе чего каждый осознанно или бессознательно выбирает, с кем из двух он предпочитает быть в ладу.

Но если светские литературоведы упиваются своей “проницательностью” и “интеллектуальной мощью”, наставляя большей частью друг друга [4] в том, что имел в виду М.А.Булгаков, то богословы церквей, и прежде всего, русскоязычных православных церквей напрасно хранят молчание по вопросу о роли этого романа в формировании религиозных воззрений новых поколений. Рассуждения некоторых воцерковленных литературных критиков, подобные тому, что мы привели в Приложении 3, не входят в рассмотрение затронутой М.А.Булгаковым проблематики, а только показывают, что его воззрения не отвечают церковной традиции. Но это очевидно и без их рассуждений всякому, кто хоть поверхностно знаком с вероучением церкви и прочитал роман. Но сообразны ли Истине воззрения самой православной церкви и воззрения М.А.Булгакова? — это и есть тот вопрос, на который следует отвечать искренне по совести, чтобы не быть лицемерным перед Богом и людьми.

Поэтому русскоязычному православию уклоняться от рассмотрения самой проблематики, затронутой в романе М.А.Булгаковым, этически недопустимо тем более, что М.А.Булгаков — плоть от плоти иерархии церкви, и вскормлен был в её духе, и иерархия церкви — профессиональные богомольцы и богословы — несёт по крайней мере моральную ответственность за дела своих духовных «чад» и «внуков»: отец писателя, Афанасий Иванович, был профессором Киевской духовной академии, членом Религиозно-философского общества имени Владимира Соловьёва [5]. Биографы характеризуют его как «ученого-священнослужителя, серьёзного историка религиозных теорий» [6]. И хотя он не пожелал дать сыну «духовного образования», но будучи ребёнком профессионального богослова невозможно не получить какого ни на есть домашнего богословского образования. вне формальной обстановки бурсы[7], семинарии или духовной академии, где публичное богословие невзирая ни на что культивирует сложившуюся господствующую традицию, а , может оказаться более содержательным и сообразным объективной истине, нежели образование официально признаваемых профессиональных богословов любой из церквей.