Мастер Игры

В биологии, науке о живом, мы располагаем примером Джейн Гудолл, которая, наблюдая за шимпанзе, несколь­ко лет прожила в дебрях Восточной Африки. Постоянно общаясь, взаимодействуя с ними, она достигла уровня, когда начала мыслить, как шимпанзе, и получила воз­можность изучить тонкости их социальной жизни на та­ком уровне, к которому даже близко не удалось прибли­зиться другим исследователям. Джейн обрела способ­ность интуитивно понимать не только то, как действуют отдельные особи, но и механизм функционирования всей группы. Открытия, которые она сделала относи­тельно социальной жизни шимпанзе, навсегда изменили наши представления об этих животных, но важно пони­мать, что эти открытия не стали менее достоверными от того, что Джейн сделала их благодаря проникновению на глубочайшие уровни интуиции.

Говоря о военном деле, можно обратиться к примеру Эрвина Роммеля, обладавшего, как известно, порази­тельной интуицией и уникальным умением предвосхи­щать события. Он будто наверняка знал планы против­ника и всякий раз нарушал их, нанося безошибочные удары по самым слабым звеньям вражеской обороны. Казалось, у этого человека есть глаза на затылке, а буду­щее ему возвещают оракулы. Все это он проделывал в пустынях Северной Африки, где четкое ориентирование на местности затруднено до крайности. Сила Роммеля, однако, не имела никакого отношения к оккультизму. Просто он был намного опытнее других генералов и не в пример лучше разбирался во всех аспектах военного дела. Он постоянно совершал вылеты в пустыню на лич­ном самолете, изучая местность с высоты птичьего по­лета. Будучи квалифицированным и опытным механи­ком, Роммель превосходно знал конструкцию своих тан­ков и их возможности. Что касается армии противника, то он не жалел сил на ее изучение, знал все подробности психологической обстановки в войсках, имел информа­цию и о генералитете. Он лично общался почти с каж­дым из своих солдат и потому ясно понимал, чего можно от них требовать. За что бы ни брался этот человек, к изучению дела он подходил с незаурядной отдачей, эн­тузиазмом и глубиной. Затем наступала стадия, когда Роммель твердо усваивал все составные части целого. Все данные будто сплавлялись, так что в его мозгу воз­никала полная, объемная и динамичная картина будуще­го боя и ощущение взаимодействия с процессом.

Способность такого полного интуитивного охвата це­лостной картины — это лишь вопрос времени. Посколь­ку было доказано, что после десяти тысяч часов практики в каком-либо занятии мозг в буквальном смысле изменя­ется, можно предположить, что такие возможности — результат дальнейшей трансформации, происходящей в мозгу после двадцати и более тысяч часов занятий своим делом. При такой громадной практике и недюжинном опыте мозг формирует связи, объединяющие разные типы информации. Мастера, таким образом, совершен­но естественно и органично ощущают, как все взаимо­действует между собой, причем закономерности и реше­ния приходят к ним мгновенно. Такая стремительная форма мышления не определяется логикой и по­этапностью — решения приходят в виде вспышек и оза­рений в моменты, когда мозг устанавливает соединения между разными формами знания, заставляя чувствовать реальное действие жизненной силы.

Кое-кто все же утверждает, что подобные интуитивные прозрения — процесс последовательный, поэтапный, просто проистекает все настолько быстро, что даже сами мастера не замечают этапов. Но давайте обратимся к истории какого-нибудь великого открытия, например теории относительности. Если уж сам Альберт Эйн­штейн впоследствии не мог воссоздать ход и этапы рас­суждений, приведших его к прозрению, тогда на каком основании мы должны считать, что такие этапы вообще существовали? Нам остается с уважением и доверием отнестись к опыту и свидетельствам великих мастеров, людей высочайшего самосознания и аналитического склада ума.

Тем не менее

было бы ошибкой считать, что мастера рабски следуют своей интуиции, пренебрегая рацио­нальным мышлением и логикой.

Во-первых, достичь этой высшей формы интеллекта они могут только благо­даря многолетнему упорному труду, глубине своих познаний и развитию аналитических способностей. Во- вторых, пережив озарение, мастера неизбежно подвер­гают свою мысль проверке, подключая логическое мыш­ление высочайшего уровня. В науке они подчас проводят месяцы и годы, проверяя истинность своего прозрения. Подолгу работать с внезапно пришедшими в голову ин­туитивными догадками, чтобы осмыслить и оформить их, приходится и в искусстве. Нам трудно это предста­вить, потому что мы считаем взаимоисключающими ин­туицию и рациональное мышление, но в действительно­сти они сосуществуют на высочайшем уровне и связаны между собой неразрывно. Рассуждения и доводы масте­ров основываются на интуиции, интуиция же зиждется на сосредоточенности и логике. То и другое переплете­но и объединено.