Мастер Исхода

В руках у аборигена имелось копье, которым можно было насквозь проткнуть годовалого бычка.

– Моя женщина и мой раб, – констатировал абориген, упирая копье мне в живот. – Я тебя убью!

– Не надо меня убивать, я – хороший! – запротестовал я. И чуть сместился вправо, надавив животом на копейный наконечник. Если бы это был обсидиан, фокус не получился бы. Но клевец копья был изготовлен из дорогой бронзы, а мужик оказался крепышом и уперся как следует, поэтому копье на глазах у изумленного хозяина превратилась в подобие тяпки.

Прежде чем он успел завопить, я со словами: «Береги ее!» вручил аборигену его прекрасную половинку.

И аккуратно стукнул заботливого супруга в подбородок.

Голубки легли рядышком на мягкую травку, а я поднял копье, распрямил наконечник и похлопал по плечу впавшего в ступор Мишу:

– Очнись, брат! Нас ждут великие дела!

Сказать, что поселок спал, было бы ошибкой. Ночная жизнь здесь кипела и переливалась через край. Пляски, пение и радости плоти, через владельцев которой иногда приходилось перешагивать. Это да еще пара-тройка попыток втянуть нас в объятия праздника жизни – вот и все препятствия, возникшие на нашем пути.

Джунгли встретили нас парой светящихся во мраке глаз и басовитым мурлыканьем.

Миша вмиг покрылся потом. Нелучший способ борьбы с ночными хищниками – источать тот самый запах, от которого у любого плотоядного начинают капать слюнки. Однако я сделал поправку на его неопытность и поспешил успокоить:

– Расслабься, Михалыч! Свои! – И обнял на всякий случай, чтобы и у Лакомки не осталось сомнений по поводу того, кто друг, а кто – закуска.

Глава тридцатая Выбор между сталью и бронзой

– Да они, в общем, хорошие люди, – вещал мой новый товарищ, удобно устроившись под мышкой у своего мохнатого тезки и уплетая печенку добытого

Лакомкой подсвинка. – Я бы сказал – просто замечательные. Разумеется, с поправкой на то, что это все-таки рабовладельческое общество. Они очень гармоничны, Володя. Точнее, многие из них. В рамках своего времени и общества.

– А как насчет грабителей на дорогах? – поинтересовался я.

– Я сказал – в рамках своего общества. Вот, например, этот грозный парень, – Миша почесал надбровье своего тезки. (Мой медведь одобрительно хрюкнул – где надо почесал.) Ты же не станешь спорить, что он хорош? А представься ему возможность прихватить лишний кусок у какого-нибудь растяпы, неужели он откажется? Так и эти люди. Они играют по своим правилам, но играют честно.

– Насколько мне известно, десятка три этих честняг сейчас тащится по нашим следам с самыми агрессивными намерениями, – заметил я.

– Не согласен! – возразил Михал Михалыч. – С тем же успехом можно считать агрессивным пастуха, отправившегося за потерявшейся овцой. Не забывай: у них нет других домашних животных, кроме себе подобных. И обращаются со своими рабами они намного лучше, чем это делали наши предки с Земли-Исходной. Не исключено, что причина такого добродушия – здешнее пищевое изобилие. В любом случае своих рабов они не едят, как это нередко случалось у диких племен.

– Зато их едят, – напомнил я.

– Не стану отрицать, – Говорков несколько погрустнел, но все равно возразил: – Хотя – не факт. Я ни разу не видел, чтобы Маххаим ели кого-нибудь из местных. Ни разу…

– Что ж, – сказал я. – Если твои бывшие хозяева такие хорошие, попробуем с ними договориться.

Мы могли бы просто уйти. В первом марш-броске Говорков показал себя молодцом. Вряд ли аборигены рискнули бы отправиться в длительную и рискованную погоню из-за одного беглого раба. Но мне очень не хотелось покидать эту местность. Очень уж любопытно было побывать на противоположном берегу. Поглядеть на оборотней, так сказать, в домашней обстановке.

Светить моих зверушек я не стал. Если информация о Мишке и Лакомке дойдет до Маххаим, они могут устроить на меня форменную охоту. А характер у меня такой, что роль охотника мне нравится намного больше, чем роль дичи.

Посему, когда изрядно подуставшие (всю ночь шли как-никак) аборигены под утро добрались до нашей стоянки, я встретил их один.

Вернее, пристроился в хвост усталой цепочки, похлопал по плечу крайнего аборигена наконечником копья и поинтересовался, не хочет ли он передохнуть?

Абориген подпрыгнул и с перепугу даже попытался сделать во мне дырку. Я отобрал у него копье, бросил на землю и очень громко осведомился, не хотят ли почтенные следопыты просто поговорить.

«Почтенные» сделали попытку взять меня в кольцо, однако место я выбрал удачно (к тропе с обеих сторон вплотную подступал густой колючий кустарник), и тактический маневр провалился.

Тогда вперед выступил хозяин «похищенного имущества» (его охотно пропустили) и высказал все, что он обо мне думает. В этом описании я выглядел малосимпатично. Впрочем, и сам потерпевший тоже смотрелся не очень. Легкое сотрясение мозга от удара в челюсть – это не страшно. Но лучше бы ему некоторое время избегать тяжелых физических нагрузок.