Мастер Исхода

Предполагалось, что года через три он восстановится достаточно, чтобы совершить обратный Исход и вернуться в Центральную Сибирь с полным комплектом сведений. Трех лет обычно хватало, чтобы колония успела создать инфраструктуру, наладить кое-какую промышленность, укрепиться и собрать подробную информацию о планете: ее потенциале, местонахождении и перспективах развития. За следующие двадцать пять — тридцать лет население колонии увеличивалось раза в три-четыре за счет естественного прироста и еще процентов на пятьдесят — за счет новых колонистов из тех, кто не хотел или не мог начинать с шалашей и кремневых топоров, а желал сразу получить минимальные блага цивилизации, даже за счет будущего ущемления в гражданских правах. Обычно это были родственники первых колонистов.

Если все шло гладко, как, например, это происходило на моей родной планете, то лет через пятьдесят колония формировала собственную теократию, а то и несколько — по числу самостоятельных государств, и «выращивала» собственных Мастеров Исхода, Искателей и Слушающих, после чего «встраивалась» в общую сеть и начинала поиск собственных Земель.

Так происходило, если всё шло гладко. Но — не всегда. Бывало, что колония хирела и чахла, колонисты уменьшались числом, тонули во внутренних разборках — и дело кончалось полной эвакуацией и рассредоточением по другим мирам. Бывало, что за полсотни лет на планете не рождалось никого с данными Мастера Исхода, и в этом случае колонию тоже переселяли, поскольку иначе ей грозила полная изоляция.

В общем, причин, по которым поселенцы сбивались с праведного пути, было много. Природные катаклизмы, эпидемии, вспышки немотивированной агрессии — болезни, от которой человечеству так и не удалось избавиться до конца. Для подобных случаев и существовала служба Спасателей, которые при необходимости могли выступать в качестве миротворцев, эвакуаторов, а то и, не дай бог, просто могильщиков.

Но до сих пор (во всяком случае, это касалось нашей Земли) деструктивные процессы в новой колонии начинались уже после того, как осуществивший Исход Пророк покидал планету.

Все-таки авторитет Пророка среди его последователей очень высок.

Нынешний случай можно было назвать чрезвычайным. И необъяснимым.

Однако ни у кого не было сомнений, что на планете случилась настоящая трагедия.

Так что ничего хорошего я не ждал.

Но пошел. Наша Теократия сочла меня наиболее подходящим, так что выбора у меня не было. То есть я имел право отказаться…

Однако еще не было случая, чтобы Спасатель отказывался от миссии, а мне вовсе не хотелось стать первым струсившим.

* * *

Тень от воткнутой в песок палочки сместилась и чуточку укоротилась. Ага, берег, на котором мы сидим, обращен к полюсу. Правда, неизвестно, к Северному или к Южному.

Если к южному, то нам — в другую сторону. Если к северному, то нам прямо. То есть по направлению к горизонту. М-да… Надо бы хоть на местности определиться.

— Марфа! — позвал я.

Поганка даже не отреагировала. Сидела на верхушке белого камня и делала вид, что спит.

— Марфа! Наверх!

Ноль реакции.

Лакомка поднялась, стряхнув песок, и подкралась к пернатой бездельнице. Шлепок — и Марфа, шумно хлопая крыльями, взмыла в воздух, а затем плавными кругами пошла вверх, забирая в сторону моря. Моя птичка не забыла о зубастых ящерах. Интересно, что она обнаружит?

До Исхода я мог бы, сосредоточившись, увидеть мир ее глазами, но сейчас мои способности равнялись нулю.

После Исхода всегда так.

Сознанию и тому, что вне сознания, требуется время, чтобы установить контакт с Высшим чужого мира. Нечто вроде акклиматизации. Почему так происходит, никто толком не знает, но это абсолютно точно никак не связано с каким-нибудь там «накоплением маны». Скорее, это похоже на восстановление работы мускулов после длительной неподвижности.

Хотя я не теоретик. Я практик. Меня больше интересует, что можно, а что нельзя, а не — почему можно или почему нельзя.

Марфа вернулась довольно быстро. Плюхнулась на песок, уставилась на меня. Глупая птица не могла взять в толк, что я больше не читаю в ее птичьих мозгах. Я хлопнул в ладоши, изобразил пальцами: покажи, что видела. Простейшим сигналам я ее обучил заранее.

Марфа встрепенулась, двинулась вразвалочку по песку, описывая некую кривую. Метров через десять развернулась и двинулась в обратную сторону. Получилось нечто вроде полумесяца. В завершение моя орлица чиркнула лапой поперек, обозначая место, где мы сейчас находились. Так, целый мешок радости. Выходит, мы на острове. То-то так легко к морю вышли.

— Молодец! — похвалил я. — А еще где-нибудь землю видела?

Марфа втянула голову в плечи: не видела.

— Надо искать, — сказал я. — Ищи, Марфа. Там! — Я махнул в сторону моря.

Птица, склонив голову, скептически уставилась на меня.

— Надо, Марфа, надо! Давай!

Наша разведчица сообразила, что увильнуть не удастся.

— Мишка, — крикнул я. — Хватит дурью маяться! Пошли владения осматривать!