Мастер из Кроксли

Чуть позднее они обогнали трактирщика Пэрвиса, восседавшего рядом с празднично принаряженной супругой. Чем ближе к Кроксли, тем больше их украшенная бело-голубым коляска напоминала голову кометы, а хвост терялся вдали. Он состоял из пешеходов, всадников, повозок. Видавшие виды шахтерские двуколки были переполнены. Процессия растянулась по крайней мере на четверть мили, и воздух был насыщен сквернословием, щелканьем кнутов, свистом, выкриками, лошадиным топотом. А тут еще в процессию влился кавалерийский эскадрон - матч совпал по времени с ежегодными маневрами. Всадники следовали сразу за коляской Уилсона, образовав как бы почетный эскорт. Поднявшаяся дорожная пыль не могла заслонить от сверкания медных касок, яркие мундиры, веселые загорелые лица над покачивающимися конскими головами. Нет, это могло быть только сном!

Уж совсем поблизости от Кроксли дорога сливалась с другой, и эта другая была забита таким же потоком болельщиков противной стороны. Колонна Уилсона замедлила движение. Литейщики, приверженцы своего Мастера, пошучивали по адресу соперников или же, наоборот, ворчали неприязненно. Впрочем, и шутки были чем-то сродни тяжелым чайкам, и навстречу им как будто летели куски антрацита: "Да ему соска нужна, вашему боксеру?" - "А гроб вы с собой захватили, а то как его будете упаковывать?" - "А где ваш хроменький?" - "Эй, малыш, ты хоть сфотографировался? А то как раз лица и не будет!" - "Ах ты, докторишка недоделанный!" - "Вот увидите, как он подлечит вашего калеку!"

Так и шел обмен любезностями, пока по толпе литейщиков не прошел гулкий ропот, сначала прорезаемый отдельными восторженными восклицаниями, а затем превратившийся в бурю восторга. Мимо промчалась коляска четверней, украшенная развевающимися алыми лентами. На белой шляпе кучера тоже красовалась алая розетка. На заднем сиденье ехала пара, причем женщина обнимала мужчину за талию. Монтгомери увидел только низко надвинутую на глаза меховую шапку, толстое фризовое пальто и алый шарф мужчины, рыжую шевелюру и наглое, вульгарно накрашенное лицо женщины и услышал ее возбужденный смех.

Проезжая мимо экипажа Уилсона, Мастер обернулся и внимательно оглядел Монтгомери, ощерив в ухмылке неровные зубы. На этот раз Роберт успел разглядеть грубое лицо с выступающими скулами и свирепыми глазами. В этой многоместной коляске вместе с Мастером ехали его покровители: горновые мастера, начальники цехов, управляющие. Мелькнула чья-то приветственно поднятая рука с большой металлической фляжкой. Вскоре дорога очистилась, и армия Уилсона, подкрепленная кавалерией, продолжала свой путь.

Дальше дорога шла в обход Кроксли, по сторонам ее поднимались холмы, сплошь исковерканные и выпотрошенные в поисках угля и железа. О размерах образовавшихся под землей пустот легко было судить по огромным отвалам пустой породы и горам шлака. Наконец впереди показались развалины громадного строения - ни крыши, ни дверей, ни оконных рам...

- Это старая фабрика Эрроусмита, - сказал Уилсон, - здесь и происходят встречи. Ну, как вы?

- Спасибо, сэр, как нельзя лучше.

- Я в восторге от вашей выдержки, - сказал Уилсон. Его самочувствие как раз оставляло желать лучшего. - Ну уж, в любом случае мы увидим настоящий бокс за свои деньги, и будь, что будет. Раздевалка вон в той пристройке, бывшей конторе.

Новый взрыв криков встретил остановившийся экипаж. Пустые коляски и двуколки в несколько рядов запрудили дорогу до самого поворота. Огромная афиша у входа сообщала цены на билеты: один, три и пять шиллингов и половина стоимости билета за собаку. Вся выручка, кроме накладных расходов, предназначалась победителю, так что было очевидно, что сумма приза заметно превысит предполагаемые сто фунтов. Но хозяева собак не хотели за них платить, и у входа царили суматоха, ругань и лай. Однако этот бурный и вдруг вскипающий людской поток все же понемногу втягивался в здание.

У дверей бывшей конторы уже стояла опустевшая увитая алыми лентами коляска. От лошадей валил пар. Уилсон, Пэрвис, Фоссет и Монтгомери также оставили свои экипажи и вошли в раздевалку.

Большая комната с почерневшими стенами и протертым линолеумом на полу была почти совершенно пуста. Только несколько скамеек, стол с кувшином и тазом да весы. Новоприбывших встретил толстяк в синем жилете и алом галстуке. Это был тот самый Эрмитейдж, о споре с которым рассказывал Уилсон, богатый мясник и скотовод и ревностный спортивный меценат в Ридинге.

- Ну, наконец-то, - все приговаривал он густым, с хрипотцой, басом. Покажите-ка вашего боксера.

- Вот он, весь как на ладони. Мистер Монтгомери - мистер Эрмитейдж.

- Счастлив познакомиться с вами, сэр. Должен вам сказать, мы тут в Кроксли в восторге от вашей храбрости. У нас нет пристрастий ни к кому, мы хотим одного - видеть настоящий бокс. Мы тут в Кроксли считаем, пусть победит сильнейший.

- Я того же мнения, - ответил помощник доктора Олдакра.