Мастер карнавала

Турок и Стефан обменялись взглядами. Он много раз обслуживал Стефана и знал, что тот был полицейским. Турок достал все деньги из кассы и сложил в пакет. Наркоман протянул за ним свободную руку, продолжая держать под прицелом Стефана.

— Хорошо. Теперь — с дороги! Я ухожу. — Юноша попытался придать своему голосу уверенность.

— Я не могу этого позволить… — тихо произнес Стефан.

— Какого черта?! Убирайся с дороги!

— Я не могу этого позволить, — повторил Стефан. — Я полицейский. Мне наплевать на деньги. И я даже не стану препятствовать твоему уходу. Но я не могу допустить, чтобы ты ушел с пистолетом и, таким образом, и далее представлял собою угрозу для общества.

— Ты коп? — Юноша разволновался еще больше. Его буквально трясло. — Чертов легавый? — Он повернулся к турку и направил пистолет на него. — А как насчет этого члена общества? Что, если я пристрелю его прямо сейчас, потому что ты не даешь мне уйти?

Стефан посмотрел на турка. Тот стоял с поднятыми руками, но Стефан видел, что со своим страхом он справляется намного лучше наркомана с оружием.

— Тогда ты лишь укрепишь меня в моем решении: тебя нельзя отпускать. То есть мне придется уложить тебя.

— Каким образом? Ты не вооружен!

— Поверь мне. — Стефан старался говорить спокойно. — Если ты нажмешь на курок, то это будет твоим последним движением. Я специалист по оружию. Я знаю о нем все. Я знаю все о пистолете в твоих руках. Когда и где он был изготовлен. По тому, как его держишь, я вижу, что ты не понимаешь, что делаешь. И я знаю, что ты не сможешь пристрелить нас обоих, потому что я успею свернуть тебе шею. Но пока у тебя остается выбор. Положи пистолет. Выход всегда есть.

— Разве? — Юноша горько усмехнулся. — Наверное, вы имеете в виду восстановление монополии на применение силы?

— Я не понимаю, о чем ты.

— Убирайся с дороги! — Он снова направил пистолет на Стефана. — Зачем тебе это? Почему не даешь мне уйти? В порядке исключения!

— Потому что это моя работа. Отдай мне пистолет. — Стефан сделал шаг вперед. — Давай покончим с этим.

— Ну ладно… — Лицо юноши окаменело.

Стефан изобразил подобие улыбки. Он ошибся. Пистолет был старым и несмазанным, но не дал осечки. И наркоман либо оказался лучшим стрелком, чем предполагал Стефан, либо ему просто повезло. Еще слыша эхо выстрела, Стефан опустил глаза на новенькую рубашку, на отверстие в ней и расплывающееся вокруг пятно крови. Почти классическое попадание. Ноги Стефана подогнулись, и он упал на колени.

— Ну вот почему ты не дал мне уйти? — В голосе юноши звучали истерические нотки, смешанные с ненавистью.

Стефан взглянул на наркомана и открыл рот, чтобы ответить, но почувствовал, что не может дышать.

— Почему?! — жалобно повторил наркоман и снова выстрелил. А потом еще и еще.

7

Фабелю снова приснились мертвые.

Это случалось с ним часто. Он, правда, уже научился просыпаться, при этом слушать, как в ушах громко отдается стук сердца, и чувствовать, как холодный пот становится неотъемлемой частью его мыслительного процесса. Понятное дело, ночные кошмары были естественным побочным продуктом ненужных мыслей и эмоций, хотя он научился подавлять их, когда сталкивался с жестокостью убийц и, главное, со страданиями жертв, сопереживать которым приходилось на каждом месте преступления. Это были истории, написанные кровью, последних ужасных мгновений убийства. Однажды кто-то сказал ему, что мы все умираем в одиночестве: мы можем уходить из жизни в окружении многих людей, но сама смерть происходит как один из самых обособленных и индивидуализированных актов драмы, которой является человеческая жизнь. Фабель так не считал. При осмотре места преступления каждая деталь производила на него сильнейшее впечатление и коварно скрывалась в тайниках памяти, чтобы всплыть на поверхность во время сна. Он никогда не мог смириться с беспощадной несправедливостью того факта, что самые последние и интимные мгновения своей жизни жертве приходилось проводить в обществе своего убийцы. Он помнил, как однажды едва удержался от того, чтобы не разбить в кровь ухмыляющееся лицо подозреваемого в убийстве, хвастливо рассказывавшего о совершенном преступлении и о том, как его жертва умирала от нанесенных им ножевых ран и в отчаянии хватала его за руку, бессознательно пытаясь найти утешение в единственном человеческом существе, оказавшемся рядом. Тот подонок смеялся, описывая это. И в ту же ночь Фабелю во сне явилась убитая женщина.

Теперь же ему приснилось, что он ждал кого-то возле большого зала. Почему-то у него было ощущение, что это происходило в здании ландстага Гамбурга. Он знал, что была какая-то причина, по которой он ждал, и скоро его пустят внутрь. Наконец два безликих служителя распахнули тяжелые двери, и он вошел в огромный банкетный зал. За бесконечно длинным столом сидели множество людей, которые, завидев его, разом поднялись и начали громко приветствовать его. Ему было оставлено самое дальнее место, и, пробираясь туда, он увидел немало знакомых лиц.