Мастер-класс 01. Кинодраматургия

В мае 1941 года в Самарканд приехала археологическая экспедиция из Москвы, чтобы вскрыть гробницу Тамерлана. Смотритель гробницы, 80-летний профессор Масуд Алаев, показал гостям надпись 1405 года о том, что тот, кто потревожит останки, будет уничтожен великим демоном войны, и вместе с ним наказаны будут его страна и его род. Ученые-материалисты посмеялись над стариком, поддели плиту железным ломом и, вскрыв захоронение, отстучали телеграмму в Москву. «Ленинградская правда» от 19 июня 1941 года опубликовала небольшую заметку с места событий, повествующую о том, как советские ученые, не испугавшись древнего суеверия, ведут в Самарканде свою исследовательскую работу. До нападения Гитлера на СССР оставалось трое суток...

А вот еще несколько наметок для будущих мистических сюжетов из той же эпохи. Как известно, в Петербурге время от времени появляется призрак Петра Первого. Он якобы являлся государям Павлу Петровичу и Николаю Павловичу, предупреждая их о гибели. Кажется, эта тень пришла к Александру II за несколько дней до террористического акта против него. Обычно призрак Петра появляется ночью на кирпичной площади внутри Петропавловской крепости. Однако в блокаду некоторые жители увидели Петра в совсем странном месте, а именно: на ленинском броневике, установленном возле Финляндского вокзала...

Легенды о войне ныне растут и множатся, как грибы. Когда-то моя баба Лиза рассказывала мне об иконе Казанской Божьей Матери, которую показали войскам, оборонявшим Москву осенью 1941 года. Теперь же я прочел в одной из газет, что самолет с этой иконой облетел наши соединения, и с этого момента наступление германских войск захлебнулось.

Величественную картину, касающуюся ленинградской блокады, описывает в «Розе мира» Даниил Андреев:

«В начале 1943 года я участвовал в переходе 196-й стрелковой дивизии по льду Ладожского озера и, после двухдневного пути через Карельский перешеек, вошел поздно вечером в осажденный Ленинград. <...> Внутри него темнело и сверкало противостояние непримиримейших начал, а их ошеломляющие масштабы и зияющая за одним из них великая демоническая сущность внушали трепет ужаса. Я увидел «третьего уицраора»[82] яснее, чем когда-либо до того, — и только веющее блистание от приближающегося его врага — нашей надежды, нашей радости, нашего защитника, великого духа-народоводителя нашей родины — уберегло мой разум от непоправимого надлома».

Все это можно было бы принять за плод болезненного воображения, если бы я сам не застал подобных устных историй в конце 50-х — начале 60-х годов прошлого столетия. Их рассказывали уцелевшие фронтовики, в основном пехотинцы. Наиболее типичным из рассказов были видения на поле боя, когда битва прошла, а земля краснела телами убитых и раненых. Кто-то увидал в небесах Богородицу, которая благословляла павших в бою. Один фронтовик говорил мне о седом благообразном старике нечеловеческого роста, который обходил убитых с кадилом в руках.

Даже если принять эти сведения за фантазии измученных лишениями людей, то они все равно закрепляют за прошедшей войной не совсем тот фон, который эксплуатировался отечественным кинематографом на протяжении многих лет. Апокрифы и легенды, например, та, что будто бы Гитлер послал в Шамбалу дивизию СС, чтобы привлечь на свою сторону мистические силы и выиграть с их помощью войну, создают благоприятную почву для «фильмов страха». Я говорю об этом своим студентам уже лет пятнадцать. Но наше кинопроизводство крайне неповоротливо и косно. И вот уже в наши дни мексиканец Дель Торо[83] делает мистические «фильмы страха»: «Хребет дьявола» и «Лабиринт фавна», имеющие международный успех и эксплуатирующие тему Гражданской войны в Испании. А мы, с нашим патентованным «реализмом», здесь, увы, последние...

Конечно, встает вопрос о «чистых руках». Мы не Мексика и не Испания, во Второй мировой войне у нас погибло около 30 миллионов лучших людей, цвет нации — катастрофа чудовищная! Заниматься коммерцией на их костях — дело малопочтенное. Но я не говорю о деньгах любой ценой, я говорю о раздвижении жанровых рамок и вторжении мистической темы в события недавнего прошлого.