Мастер-класс по любовной магии

– Любить, холить и лелеять, – тут же ответил кактус, прикрывая глазищи иголками, как ресницами. – И не вздумай меня выкинуть! Буду орать, пока кто-нибудь не придет.

– Ты и сейчас орешь.

– Да, но не так громко, как умею.

– Откуда, интересно знать, такие умения…

– А я раньше в личных покоях господина Штробера стоял. – Кактус помахал колючкой. – Вот и научился.

– В покоях зельевара? – уточнила Гвендолин. – А он случайно никакие жидкости в тебя не выливал? Испорченные зелья, например? Отходы от ингредиентов?

– Постоянно! Ужас, правда? Все норовят в меня что-нибудь выбросить.

Все ясно. Гвендолин вытерла ладони с остатками приворотного. Неизвестные составы вперемешку с ее собственным зельем и ментальной магией… вот и получился новый вид. Кактус разумный! Спешите познакомиться.

Удручало то, что у Штробера кактус молчал, и именно магия Гвендолин послужила толчком к одушевлению.

– Гвен, на ужин опоздаешь! – вдруг послышался голос Мэри, и в дверь постучали. – Открывай! Я хотела взять у тебя конспекты!

– Э-э…

Гвендолин метнула быстрый взгляд на зеленого монстра и, приложив палец к губам, зашипела:

– Хоть одно слово при посторонних – побрею налысо! Глаза зажмурь, рот закрой. Чтобы был зеленый и натуральный, понял?

Кактус неохотно кивнул.

– Ты уснула, что ли? – не унималась рыжая. – Гвен!

Еще раз угрожающе пообещав все кары небесные за недостойное поведение, Гвендолин пошла открывать дверь.

Мэри ворвалась в спальню, как ураган. Осмотрела обстановку, выглянула в окно, что-то прощебетала про солнечную сторону и с ногами забралась на кровать.

– А я за конспектом, – улыбнулась она. – Ты ведь обещала.

– Обещала. – Гвендолин недовольно посмотрела на изящные туфельки, которыми Мэри испачкала покрывало. – Сядь в кресло, будь добра.

– Нет, спасибо, мне и тут удобно. Ой, это что? Кактус? А какой вид? Они разные бывают, я знаю. Мама их тоже любит, но я совершенно не разбираюсь в названиях. Колючий? Ай! Колючий… Смотри, какая у него тут царапина, прямо как рот! Смешной. Жаль, глаз не хватает. Может, выковырять пару углублений и вставить бусины? Будет красиво. У меня даже есть подходящие!

– Не надо ничего выковыривать! – Гвендолин с ужасом заметила, как у колючего подопечного дернулось веко. – Мэри… ты это… не трогай ничего.

– Так я же чуть-чуть, – простодушно ответила рыжая. – Давай скорее записи, и идем на ужин.

– Держи. – Гвен вручила ей тетрадь и повернулась к выходу. – И правда, поторопимся, а то все без нас съедят.

Но Мэри, в противовес собственным словам, не думала уходить. Она раскрыла конспект, уверилась, что понимает почерк. Потом вновь полюбовалась кактусом, понюхала цветок на его верхушке, заявила, что он странно воняет, и только после этого направилась к дверям.

Но не успела Гвендолин облегченно выдохнуть, как в комнате прозвучало недовольное:

– Сама ты воняешь.

Мэри резко остановилась.

– Что? – спросила она, глядя на подругу.

– Что? – вздернула брови Гвен, надеясь, что рыжая поверит в слуховые галлюцинации.

– Кто это сказал?

– Что сказал?

– Что я воняю! – Мэри посмотрела по сторонам.

– Тебе показалось.

– Нет, я точно слышала! Звук шел оттуда. – Рыжая ткнула пальцем в сторону тумбочки.

Гвен усмехнулась:

– Просто окно открыто. Кто-то гуляет во дворе, а до нас эхо доносится.

– Да?

– Да. Не бери в голову. – Она схватила Мэри за руку и насильно вывела из комнаты, плотно закрывая за собой дверь. – Как думаешь, что сегодня на ужин? Хочется пирога с вишней и какао.

Гвендолин никогда не любила цветы на подоконниках. На тумбочках, впрочем, тоже. «Растения должны расти на природе, а не в горшках», – считала она и правильно делала. Последние события лишь убедили, что мирного сосуществования с зеленолистными быть не может.

– Ты заговорил при посторонних! – обличающе предъявила она кактусу, когда вернулась с ужина. – Заговорил и чуть не стал причиной чужого инфаркта.

– Твоя подруга сказала, что я воняю! – Кактус ни в какую не хотел чувствовать себя виноватым.

– А может, у нее нос забит? Разве это повод подставлять меня?

– Почему «подставлять»? Ты должна гордиться, что у тебя родился я, а не флегматичная фиалка!

– Фиалка не орала бы.

– В нашей академии фиалки разводит уборщица, госпожа Кокно. Как ты думаешь, мог ли у нее вырасти тихий и спокойный цветочек?

Гвендолин вспомнила ответственную за порядок даму и вздрогнула. Госпожа Кокно была под два метра ростом и столько же – в ширину, обладала громким басом и называла студентов «грязнопопиками». Кактус прав, у такой женщины не могло быть воспитанного питомца.

– А ты характером пошел в зельевара? – Гвендолин сложила руки на груди.