Мастер оружейных дел

— Нет, но думаю, он согласится меня принять. Тагренай Анагор, аркаяр Лестри, эмиссар по особым поручениям его величества Ерашия Третьего, — назвался, не оставив служащему выбора. Выдворить меня, услышав имя короля, — значит плюнуть монарху в лицо. Короля здесь, может, и не уважают, но надо быть полным идиотом, чтобы заявить об этом его эмиссару, находящемуся при исполнении.

— А ваш спутник? — уточнил местный, учтиво склонив голову.

— Он со мной, — спокойно отмахнулся от этого вопроса, не глядя на северянина.

— Прошу следовать за мной. — Еще один тщательно отработанный поклон, и мужчина жестом предложил нам пройти под решеткой. На мгновение опять стало не по себе, как будто та вот-вот должна была рухнуть и то ли проткнуть меня, то ли закрыть мышеловку. Причем, увы, последнее ощущение имело под собой вполне серьезные основания и право на жизнь…

За решеткой уходила вправо достаточно крутая и узкая винтовая лестница, втиснутая меж стен, а дальше располагался большой полукруглый холл со сводчатым потолком примерно на уровне второго этажа. Напротив входа в центральной опоре виднелась еще одна лестница, также отделенная арочным проемом, оскаленным остриями решетки и напоминающим открытую пасть. По обе стороны от новой двери поблескивали изящные ажурные клети подъемников, к одной из которых нас и привели.

Точно, больные.

Но комментировать вслух я не стал, как не стал пока расспрашивать сосредоточенного и погруженного в раздумья Таллия о его выводах. Не знаю, пытался ли он в это время наладить контакт с сущностью ратуши или просто думал о постороннем; в любом случае задавать вопросы при потенциально враждебном существе в лице провожатого было рискованно.

Поднимались достаточно долго, потому что медленно, и за это время я, опомнившись, наложил на себя чары, позволяющие распознавать перевертышей. Благо очень кстати вспомнил и повторил их, пока навешивал в лавке.

Финишировали мы в совершенно типичной приемной с секретарем, будто бы вольно срисованным с привратника: вроде и не одно лицо, но все равно сходство очевидно. Куда более близкое, чем у представителей одного народа. Братья они, что ли? Или это тот случай, когда «место выбирает человека»?

Эти двое о чем-то пошептались и, извинившись, вдвоем же нырнули за следующую дверь.

— Как тебе ратуша? — все-таки не выдержал я.

— Это не он, — коротко откликнулся северянин, качнув головой. Взгляд по-прежнему оставался отсутствующим.

— Но тебе ведь есть что рассказать? — уточнил я. Тот в ответ только кивнул, и на этом разговор прекратился.

Пригласили нас через пару минут, хотя в кабинет я направился один: Таллий отмахнулся, пообещал подождать в приемной. Тоже правильно.

Собственно, кабинет интересовал меня мало, поэтому особенно осматриваться и интересоваться обстановкой я не спешил — полностью сосредоточил внимание на хозяине.

На первый взгляд лаккат Приграничья производил приятное впечатление. В чертах лица присутствовала незначительная, но заметная асимметрия — немного разные глаза, кривоватый нос, отличающаяся от обычной форма бровей — все это придавало оригинальности и делало внешность весьма приметной. Я даже понял, что когда-то уже видел его, но в упор не мог вспомнить, где и когда.

А впрочем, почти наверняка это произошло в столице на каком-то важном мероприятии: будучи лаккатом, он не имел возможности игнорировать некоторые сборища. Мне в этом отношении повезло, я пока еще наследник, да к тому же состою на государственной службе, и подобные обязанности исполняет отец. Это одна из многих причин, по которым я желаю своему родителю долгих и счастливых лет жизни.

В остальном лаккат Приграничья имел типичную для местного уроженца внешность: светлые волосы, дополнительно выгоревшие на солнце, очень загорелая кожа, серые глаза. Когда он вежливо встал, чтобы меня поприветствовать, оказалось, что ростом местный правитель невысок, худощав, но явно не от телесной слабости. Он относился к тому типу малорослых, жилистых и юрких людей, которые в схватке гораздо опасней многих здоровяков. Одет был сообразно статусу и при этом — с явным участием здравого смысла в выборе, то есть удобно и достаточно просто. Как я.

— Доброго дня, господин Анагор. Чем обязан? — После обмена приличествующими случаю поклонами лаккат жестом предложил сесть. И это спасло меня от мгновенного замешательства: я вдруг сообразил, что не составил даже примерного списка вопросов, которые буду задавать этому человеку, и вообще очень смутно представлял, о чем с ним разговаривать. Но сел, первым делом воспользовался возможностью раскрыть блокнот и наконец-то узнать имя собеседника, раскинул защиту от прослушивания — кажется, хозяин кабинета не заметил этого действия, — и только после этого заговорил:

— Доброго дня, господин Л’Амишшар. Простите, но конкретно, в двух словах, сформулировать всего я не могу. Скажем так, я хочу задать несколько общих вопросов, составить представление…

— Королевский эмиссар преодолел такое расстояние, чтобы поговорить об отвлеченном? — Лаккат вопросительно и недоверчиво вскинул брови.