Мастер проклятий

Я нырнул в одну из комнат, и уселся на полу, скрестив ноги. Если поднять взгляд, можно было рассмотреть одну из двух люстр, висящих в коридоре. Массивная бронзовая конструкция с двенадцатью подсвечниками выглядела как настоящее произведение искусства – особенно, когда в ней горели свечи. Впрочем, такого не бывало, судя по состоянию дома уже очень давно. Крюк, на которой был подвешен этот образец кузнечного мастерства, сделан из стали – увидеть этого я не мог, но почувствовал. Сталь… отличный материал. Гораздо прочнее бронзы, именно поэтому его и выбрали для крепления тяжелой люстры. Только строители не учли, что когда-нибудь вся эта конструкция станет старой. Дом уже очень давно не знал надлежащего ухода. В стенах появились трещины, по коридору гуляли влажные сквозняки. Жители дома не всегда могли найти средства на то, чтобы отапливать хотя бы свои комнаты, не говоря уже о коридоре. Сталь – хороший материал. Вот только в отличие от бронзы, она не покрывается благородной патиной. Этот сплав, если он не легирован достаточным количеством хрома, не может сопротивляться ржавчине, которая понемногу разъедает и портит даже самые надежные изделия. Я глубоко вздохнул, почувствовав крохотные трещины в крюке крепления. Крохотные трещины, в которые проникает воздух и влага. Совсем незаметные.

Чистые уже вошли в дом. Один из спиры остался снаружи, контролируя улицу, а остальные четверо разделились, направившись к лестницам на второй этаж. Они идут уверенно и ничего не боятся. Они уже много домов проверили за сегодняшнюю ночь, и наверняка их бдительность притупилась. Возможно, сначала последователи нового бога проявляли разумную осторожность, но теперь это кажется излишним. Они твердо печатают шаг, заглядывая в одну комнату за другой, толкают двери со сломанными замками так, что они бьются о стены. Каждый такой удар, каждый шаг в тяжелых армейских сапогах, чуть-чуть сотрясает дом. Те, что отправились в противоположную сторону, мне не интересны, но я все равно слежу за ними. Вот один распахнул дверь комнаты, в которой остался Рубио. Дверь ударила о стену. Короткое сотрясение, и крохотная трещина в крюке стала чуть шире. Тот чистый уже почти вернулся к напарнику, однако что-то заставило его задержаться. Удивленный, но не встревоженный возглас заставил напарника поспешить тоже рассмотреть находку. Те двое, что пошли в мою сторону, этого даже не услышали. Удар – и дверь в соседнюю комнату бьется о косяк. Та трещина становится еще чуть шире.

Я плавно встаю. Мои ноги напряжены, так же сильно, как мои нервы. Впервые в жизни я двигаюсь, находясь в трансе – это сложно. Я делаю это не просто так. Я чувствую, что не успеваю подготовить все необходимое только с помощью дара.

Соседняя комната пуста, и монахи чистых продолжают движение. Всего пять шагов, и каждый шаг впечатывается в деревянный пол. Вибрация распространяется по стенам, и какая-то часть колебаний, крохотная часть, доходит до крюка, удерживающего люстру. Трещина растет. Чистые останавливаются напротив моей двери. Она уже распахнута. Вот один поворачивается, чтобы окинуть взглядом комнату. В этот момент я распрямляюсь и подпрыгиваю так высоко, как только могу. Я приземляюсь жестко, на прямые ноги, так что боль отдается в коленях. Удар громкий, и сразу за ним короткий звон, будто струна лопнула. Только это совсем не струна – это крюк, который удерживает тяжелую люстру. Двадцать килограммов бронзы падает на головы чистых.

По лицу у меня течет кровь, в ушах все еще стоит звон от лопнувшего крюка, а может, это просто звон от напряжения. Но расслабляться нельзя, и я, шатаясь, выскакиваю в коридор. Фонарь чистых валяется на полу, так и не погасший. Свет яркий, бьет в глаза, от него я окончательно теряю ориентацию. В руках у меня карабин. Я с размаха опускаю приклад на голову сначала одному чистому, потом второму. Второй раз промахиваюсь, попадаю в плечо, но это неважно – чистый и так был едва жив, мой удар оказался последней каплей. Слышу шаги сбоку, и, повернув голову, вижу, как ко мне бежит последний оставшийся монах. Он уже достает револьвер, а я совершенно не успеваю ничего сделать. Выстрелить чистый не успевает – он вдруг опрокидывается назад, падает. Это Мануэль подоспел вовремя. Он бьет чистого в шею. На обратном движении с ножа срываются капли крови. Как сквозь вату слышу:

– Вот это везение! Честно говоря, даже не думал, что у нас получится. Рассчитывал продать жизни подороже, а тут такое. Да, тебе очень везет. – Последнюю фразу Рубио произносит очень задумчиво.

Начинаю приходить в себя. В мир возвращаются звуки и ощущения, зрение тоже приходит в норму. Я отчетливо чувствую, как по лицу течет кровь из носа.

– Давай, парень, теперь последнее усилие. Мы только что купили себе билет из этого города, осталось только пробить у кондуктора, – весело обещает бывший гвардеец.