Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого

Но дело такого рода — приближение и отдаление — процесс нескончаемый. Это не принесет вам удовлетворенность, не принесет вам веру, доверие и блаженство. Да, это будет приносить вам, время от времени, некоторые проблески, но это также принесет вам и много кошмаров. Потом все это перемешивается, и люди оказываются в смятении. Их кошмары и их сладостные мгновения, их золотые мгновения — все смешалось, загляните в любой ум — и вы обнаружите этот беспорядок. Они неспособны рассортировать его.

На самом деле, нет способа рассортировать его. Либо бросайте его, либо забирайте — это единственная альтернатива. Однажды каждый отбросит это, — потому что, сколько же еще вам жить в аду, сколько же еще истязать себя? Малое дело не бывает осуществляющим; вы рождены со способностями для великого дела.

Требуется решительная воля — не верование, не знание, но абсолютная решимость, что вы будете самими собой, что вы отшвырнете прочь все то, что обременяло вас, что вы будете наги, как новорожденный, и будете смотреть на сущее непредубежденным взглядом.

Возможность соединения существует. Вы были соединены. В материнском чреве вам было легко — то был целый мир для вас. Девять месяцев вы испытывали вечность полного покоя, блаженства, — нет напряжения, нет беспокойства, нет тоски, лишь танец сердца. Как только вы родились, вы разъединились со своей матерью, и с той поры разъединение все продолжается и продолжается беспрерывно во имя образования; во имя того, чтобы сделаться цивилизованными, культурными, вы продолжаете становиться все более и более разобщенными с сущим.

Зигмунд Фрейд прав, когда говорит, что все религии есть не что иное, как поиски еще одного чрева. В его утверждении есть великая истина. Порой он шокирует, и он сильно шокировал своих современников, когда сказал, что всякое желание мужчины проникнуть в тело женщины — это не что иное, как бессознательная попытка найти чрево, которое он потерял, — хотя таким путем его не найти.

Теперь вам нужно большее чрево... и сущее доступно, но вы не знаете, как войти в него. Вы находитесь в беспорядке от столь многих ненужных помех, что не знаете, как войти в сущее. Единственный путь — это отбросить все эти помехи — помехи, которые поддерживаются вами.

Досточтимый древний сказал: «Изучение пути подобно добыванию огня. Вам нельзя останавливаться, когда вы добились дыма: только со вспышкой пламени возврат домой завершен».

Огромная воля требуется, чтобы продолжать добывать огонь, хотя долгое время ничего не происходит. Но однажды вы заметите признаки дыма: не останавливайтесь, дым — это не огонь! Пока не вспыхнуло, пока вы не добились пламени, — не останавливайтесь; продолжайте добывание до того момента, пока вы сами не превратитесь в пламя.

Таково завершение вашего паломничества. Это и есть великое дело. Хотите знать, где это завершается? Там, где миры себя и миры других — как единая таковость.

Хотите знать, где это завершается? — это завершается, когда собственные миры и миры других целиком растворились внутри великой таковости, когда есть только океаническое сознание, выражающее себя в различных формах. Все это сущее — братство.

Святой Франциск обычно путешествовал на своем осле, и людей очень сильно озадачивало то, что он звал своего осла «Брат-Осел». Много раз они говорили: «Это выглядит нехорошо; люди смеются над этим».

Он говорил: «Но осел никогда не смеялся, а я обращаюсь к ослу, не к людям. И у нас определенное братство».

В тот день, когда он умирал, его последние слова были обращены к ослу, не к последователям, которые прибыли издалека. Он сказал ослу: «Брат, я ухожу. Ты служил мне всю свою жизнь с такой глубокой любовью, что это навсегда останется в моей памяти, где бы я ни существовал. И ты открыл мне дверь великого братства. Будучи в созвучии с тобой, я почувствовал созвучие и с другими животными, с деревьями».

Есть очевидцы, что святой Франциск сидел в лесу, а дикие звери подходили к нему, обнимались с ним. Птицы подлетали и садились ему на плечи, а когда он проходил возле океана или какой-нибудь реки, всевозможные рыбы выпрыгивали на радостях, принимались плясать в воде. Это видели столько людей, что это не может быть мифом; есть очень много записей других людей, которые видели эти вещи. И всякий раз, как его спрашивали: «В чем секрет этого?» — он говорил: «Не знаю. Я знаю только одну вещь: в тот день, когда я стал просто братом моему ослу, внезапно все сущее стало братством».

Так вот, чтобы узнать, где эта полнота, ищите простое указание, что вы впали в глубокую таковость.

За всю мою жизнь я никогда не чувствовал, чтобы что-нибудь было неверно. Все до того замечательно подобрано в этой драме, что без чего угодно жизнь могла бы стать чуть менее богатой.