Мастер снов

Его лицу придали черты героя древности — Тесея, победителя Минотавра. И в этом сходстве наблюдалась некая преемственность. Как воин прошлого убил человекобыка — олицетворение жестокости и дикого хаоса, так этот сновидящий убивал дэймосов. Таких, как он, в прошлом называли воинами сновидений. А сейчас проще — перековщиками. Их задача заключалась в том, чтобы искать, находить, преследовать и уничтожать дэймосов. Тех, кто не желал обуздывать свой темный дар. В современности, правда, это задание усложнилось. Он перестал убивать сразу, а стал ломать, переделывать — «перековывать» — оступившихся сновидящих. Менял их сознание, отрезал от мира снов. И мне тоже пришлось пережить его воздействие. По счастью, минимальное. Но вспоминать об этом не хотелось.

Еще подобных Тайгеру величали оптимизаторами. Ведь они давали шанс дэймосам жить нормальной жизнью. Но, на мой взгляд, в этом названии было легкое издевательство.

Я невозмутимо встретил оценивающий взор его густо-синих глаз, который сейчас сканировал мое лицо, подмечая любую мелочь — подрагивание век, движение зрачка, задержку дыхания, все, что могло выдать мою ложь, и ответил:

— Да. Эта девушка — черная гурия.

— Твой антагонист, Талия, — не преминул уточнить Геспер.

Харита нахмурилась, и ее прекрасное лицо на миг стало замкнутым, холодным. Цель подобных ей вдохновителей не только в развлечении и даре наслаждения — они помогали человеку понять себя самого, раскрепощали, делали свободным, вызывали чистые, яркие чувства и давали силы. В отличие от черных гурий, которые запутывали, ввергали в отчаяние, причиняли болезненное, мутное, выматывающее удовольствие, лишающее энергии. Доводящее до безумия и нередко самоубийств. Фактически те уничтожали все, что создавали хариты.

— Кошмары имеют удивительное свойство удваиваться и преумножаться, — саркастически продолжил Геспер. — Только развеешь один, как на его месте тут же возникает следующий.

Его слова звучали откровенной насмешкой. В мой адрес.

— Ты не можешь учить ее, — сурово произнесла Талия, и ее бархатный, глубокий голос неожиданно прозвучал гулким отзвуком звонкой меди, из которой было построено жилище богини молвы — всевидящей Фамы.

— Почему же нет? — спросил я пока еще мягко, хотя уже предчувствовал жестокое противостояние.

— Она должна контролировать свой дар. Очень строго. — По худому лицу Геспера пробежала легкая тень, словно от крыла пролетевшей мимо птицы. — Ты должен был представить ее Пятиглаву… мне. А не начинать заниматься обучением самостоятельно. Это безответственно и опасно. Aditum nocendi perfido praestat fides.[1]

Я посмотрел на Герарда, не спешившего покидать уютную защиту тени. Пока я болтался где попало десять лет, он упорно работал. И вот уже занимает место своего учителя на совете. Неплохо. Я был искренне рад его возвышению. Вот только, похоже, вряд ли новый глас оракулов готов с радостью принимать мои поздравления.

— Понимаю. Вы боитесь, что, общаясь с создателем кошмаров, я возьмусь за старое? Вспомню прежние навыки?

Всеобщее молчание было мне ответом, а я вдруг почувствовал недопустимую злость.

— Я не спал десятилетие только для того, чтобы не навредить никому. Я перекроил себя и свой мир…

— Мы знаем, какую работу тебе пришлось провести над собой. — Клио подалась вперед, глядя на меня с неподдельным сочувствием. — Тебе и Герарду. — Она бросила взгляд на моего упорно молчащего друга. — Вы оба очень старались. Но… ты же понимаешь, рецидив может возникнуть в любой момент. А эта девочка потенциальный дэймос. Она может сорваться и…

— Я научу ее контролировать свою силу. Сдерживаться. Лечить и утешать, а не убивать и не тянуть силу.

— А кто будет сдерживать и контролировать тебя? — возразил Геспер.

— Мне это уже не нужно.

— Ты дэймос, Аметил, — проникновенно произнес наш мудрый, всевидящий, неусыпный аргус над создателями кошмаров. — Такой же, как и твой учитель. И навсегда им останешься. Мне бы не хотелось напоминать тебе об этом…

— Меня до скончания снов будут попрекать моим прошлым? — спросил я холодно.

Герард скрестил руки на груди, усмехнувшись едва заметно. Аякс прищурил яркие глаза. Первая человеческая реакция с их стороны.

— Не надо подменять понятия, — укорил меня Геспер. — Не упрекать, а напоминать. Чтобы ты не поддался искушению забыть.

— Я давно избавился от всех искушений.

Мои планы по-быстрому разобраться с наставниками и попасть на бои высшей лиги начинали рушиться. Но не успел я это подумать, как Тайгер пошевелился, легко меняя позу. Неуловимое для глаз движение. Лицо с чеканными чертами неподвижно, словно у статуи, но в глубине его широко расставленных глаз я видел неугасимое, жаркое пламя. А голос перековщика, впервые прозвучавший на одеоне, был наполнен силой и властностью.

— Друзья мои, призываю вас к объективности.

И как только были произнесены эти слова, все присутствующие забыли о своих симпатиях и антипатиях ко мне. Главной сейчас стала истина.