Мастер снов

Он пустил в ход все доступные ему стимуляторы, способствующие удовольствию и расслаблению, и выстроил вокруг машины город. Она смотрела сквозь просветленные окна на профили башен и монолитные блоки жилищ, затем увидела три кафетерия, дворец развлечений, аптеку, медицинский центр из желтого кирпича с алюминиевыми кадуцеями над аркой, сплошь застекленную школу, сейчас пустую, еще аптеку и множество машин, припаркованных или несущихся мимо, и людей, входящих и выходящих, идущих мимо домов, садящихся и вылезающих из машин; и было лето, и свет предзакатного солнца лился на город и одежды людей, идущих по бульвару или стоящих на террасах и балконах, разговаривающих на улице, женщину с пуделем, ракеты, сновавшие высоко в небе.

Затем мир рассыпался, и Рендер аккуратно убрал все осколки. Он поддерживал абсолютный мрак, приглушил все ощущения, кроме чувства движения.

Через некоторое время появился тусклый свет; они все еще сидели в спиннере, окна снова стали непрозрачными.

— Боже! — сказала она. — Мир так наполнен! Я в самом деле видела все это?

— Я не планировал дойти до этого сегодня, но вы захотели. Похоже, что вы были готовы.

— Да, — сказала она, и окна вновь просветлели. Она быстро повернулась.

— Сейчас ничего нет, — сказал он. — Я только хотел, чтобы вы бегло взглянули.

Она смотрела. Снаружи теперь было темно, и они ехали по мосту. Двигались они медленно. Других машин не было. Под ними была плоскость, а в небе множество звезд; они освещали дышащую воду, уходящую под мост. Косые подпоры моста спокойно проходили мимо.

— Вы это сделали, и я вам очень благодарна, — сказала она. — Кто же вы на самом деле?

Скорее всего, он сам хотел, чтобы она спросила об этом.

— Я Рендер. — Он засмеялся.

Они продолжали путь по темному, пустому теперь городу и, наконец, подъехали к клубу, в большой парковочный купол. Там он тщательно исследовал все ее ощущения, готовый убрать окружающий мир, если нужно, но этого не потребовалось.

Они вышли из машины и пошли в клуб, который он решил не переполнять людьми. Они сели за свой столик рядом с комплектом доспехов, недалеко от бара в маленькой комнате, и заказали ту же еду, что и раньше.

— Нет, — сказал он, оглядев себя, — это не мое.

Доспехи снова оказались рядом со столом, а Рендер — в своем сером костюме с черным галстуком и серебряной заколкой в виде трех лепестков.

Оба засмеялись.

— Я не тот тип, чтобы носить жестяной костюм, и хотел бы, чтобы вы перестали видеть меня в нем.

— Простите, — она улыбнулась, — я сама не знаю, зачем и как я это сделала.

— Я знаю, и прошу со мной этого не делать. Итак, я еще раз предупреждаю вас. Вы осознаете факт, что все это иллюзия. Я принял такую модель для вас, потому что она максимально эффективна. Но для большинства моих пациентов это реальность, которую они переживают. Это производит контр-травму, нацеленную на излечение, или последовательность образов, даже более сильную. Но вы знаете условия игры и, хотите вы или нет, это дает вам другой вид контроля, не тот, с каким я обычно имею дело. Прошу вас, будьте осторожны.

— Простите, я не хотела этого.

— Я знаю. Нам принесли еду, которая у нас была.

— Уф! Выглядит она страшно. Неужели мы ели эту дрянь?

— Да, — фыркнул он. — Вот нож, вот вилка, а это ложка. Вот ростбиф, картофельное пюре, горошек, а это масло…

— Боже! Как все это гадко…

— Это — салат, это — речная форель — ммм! Это картофель фри. Это бутылка вина… Ну-ка, посмотрим, ведь всё равно не платить… "Романи Конти" и бутылка «Икема» для… Эй!

Комната закачалась.

Он вмиг очистил стол и уничтожил ресторан. Они снова оказались на прогалине. Сквозь просвечивающую ткань мира он видел, как рука двигается по панели. Кнопки нажимались, мир снова становился осязаемым. Их пустой столик стоял теперь у озера, и была летняя ночь, и скатерть казалась очень белой при ярком свете луны.

— Как глупо с моей стороны, — сказал он. — Ужасно глупо. Следовало знакомить с ними постепенно, не со всеми блюдами сразу. Реальный вид того, что прежде вызывало ощущения только во рту, может вызвать сильный стресс. Я так увлекся Творчеством, что забыл о пациенте. Приношу свои извинения.

— Я уже в порядке. В самом деле.

Он вызвал холодный ветер с озера.

— …А это луна, — добавил он извинительным тоном.

Она кивнула. Она носила крошечную луну в центре лба, и эта луна сияла, как и та, над ними, и заливала серебром волосы и платье Эйлин.

На столе стояла бутылка Конти и два бокала.

— Откуда это?

Она пожала плечами. Он налил вино в бокалы.

— Оно может оказаться безвкусным, — сказал он.

— Нет. Попробуй… — она подала ему вино.

Он пригубил и понял, что в вине настоящий fruité винограда, выращенного на островах Благословения, упругое ощущение charnu, а также capiteux, рафинированное из дыма горящего мака. Он вдруг осознал, что его рука, там, над пультом, создает сейчас симфонию чувств, чтобы привести сигналы в соответствие с контрпередачей, неожиданно застигшей его здесь, на берегу озера.

— Да, действительно, — заметил он, — а теперь нам пора возвращаться.

— Так скоро? Я еще не видела кафедрального…

— Да, так скоро.