Мастер снов

Все листья на иве разом пожухли и попадали в воду. Дерево перестало качаться. В темнеющем небе раздался странный звук, вроде гудения высоковольтных проводов в морозный день.

На небе вдруг появилась двойная шеренга лун. Рендер выбрал одну, потянулся и нажал на нее. Остальные тут же исчезли, и мир осветился. Гуденье в воздухе смолкло.

Он обошел озеро, чтобы немного прийти в себя, получить субъективную передышку от действия отбрасывания и отражающего удара. Пошел к тому месту, где хотел поставить собор. Теперь на деревьях пели птицы. Ветер мягко прошелестел мимо. Рендер очень сильно чувствовал присутствие Эйлин.

— Сюда, Эйлин. Сюда.

Она оказалась рядом с ним. Зеленое шелковое платье, бронзовые волосы, изумрудные глаза, на лбу изумруд. Зеленые туфли скользили по сосновым иглам.

— Что случилось? — спросила она.

— Вы были испуганы.

— Чем?

— Наверное, боитесь кафедрального собора. Может, вы ведьма? — он улыбнулся.

— Да, но сегодня у меня выходной.

Он засмеялся, взял ее за руку, они обошли зеленый остров, и там, на травянистом холме, уже стоял кафедральный собор, возносящийся выше деревьев; он вздыхал органными трубами, в его стеклах отражались солнечные лучи.

— Держите крепче контакт с миром, — сказал он. — С этого места гиды начинают обход.

Они вошли.

— "…колоннами от пола до потолка, так похожими на древесные стволы, он добивается жесткого контроля над пространством…" — сказал Рендер. — Это из путеводителя. Мы находимся в северном приделе…

— "Зеленые рукава", — сказала она. — Орган играет "Зеленые рукава".

— Верно. Вы не можете порицать меня за это.

— Я хочу быть ближе к музыке.

— Прекрасно. Вот сюда.

Рендер чувствовал, что что-то не так, но не мог сказать, что именно. Все выглядело так основательно…

Что-то быстро пронеслось высоко над собором и произвело звучный гул. Рендер улыбнулся, вспомнив теперь. Это было вроде оговорки: он на миг спутал Эйлин с Джил — да, вот что случилось.

Но почему же тогда…

Алтарь сиял белизной. Рендер никогда и нигде не видел такого. Все стены были темными и холодными. В углах и высоких нишах горели свечи. Орган гремел, управляемый невидимкой.

Рендер понимал, что что-то тут неправильно.

Он повернулся к Эйлин Шаллот. Зеленый конус ее шляпы возвышался в темноте, таща клок зеленой вуали. Ее горло было в тени, но…

— Где ожерелье?

— Не знаю. — Она улыбалась, держа бокал, отливающий розовым. В нем отражался ее изумруд.

— Выпьете? — спросила она.

— Стойте спокойно, — приказал он.

Он пожелал, чтобы стены обрушились. Они начали медленно расплываться в тени.

— Стойте спокойно, — повторил он повелительно. — Не делайте ничего. Постарайтесь даже не думать. Падайте, стены! — закричал он, и стены взлетели в воздух, и крыша поплыла вверх и вверх, и они стояли среди развалин, освещенных единственной свечой. Ночь была черна как уголь.

— Зачем вы это сделали? — спросила она, протягивая ему бокал.

— Не думайте. Не думайте ни о чем. Расслабьтесь. Вы очень устали. Как эта свеча мерцает и гаснет, так и ваше сознание. Вы с трудом держитесь в бодрствующем состоянии. Вы едва стоите на ногах. Ваши глаза закрываются. Да здесь и смотреть не на что.

Он пожелал, чтобы свеча погасла. Но она продолжала гореть.

— Я не устала. Пожалуйста, выпейте.

Он слышал сквозь ночь органную музыку. В другое время он не сразу бы ее узнал.

— Мне нужно ваше сотрудничество.

— Пожалуйста. Все, что угодно.

— Смотрите! Луна! — показал он.

Она взглянула вверх, и из-за черной тучи вышла луна.

— И еще, и еще…

В темноте прошли луны, как нитка жемчуга.

— Последняя будет красной, — сказал он.

Так и было.

Он вытянул указательный палец, откинул руку далеко в сторону, вне поля зрения Эйлин, и хотел коснуться красной луны.

Рука его ощутила боль; ее обожгло. Он не мог шевельнуть ею.

— Проснитесь же! — завопил он.

Красная луна исчезла, и белые тоже.

— Пожалуйста, выпейте.

Он вышиб бокал из ее руки и отвернулся. Когда он снова повернулся к ней, она по-прежнему держала бокал.

— Выпьете?

Он повернулся и бросился в ночь.

Это напоминало бег сквозь высокий — выше пояса — снежный покров. Это было неправильным выбором. Он усложнил задачу этим бегством — уменьшил свою силу, а силу Эйлин увеличил. И это вытянуло из него энергию, высушило его.

Он стоял во мраке.

— Этот мир движется вокруг меня, — сказал он. — Я — его центр.

— Пожалуйста, выпейте, — сказала она, и он очутился на прогалине, рядом с их столиком у озера. Озеро было черное, а луна серебряная, и висела она высоко, он не мог до нее дотянуться. На столе мигала единственная свеча, и ее свет делал волосы и платье Эйлин серебряными. На лбу Эйлин была луна. На белой скатерти рядом с широкогорлым винным бокалом стояла бутылка «Конти». Бокал был полон, и розовые пузырьки пенились по краю. Рендера мучила жажда, а Эйлин была прекраснее всех, кого он когда-либо видел, и ожерелье ее сверкало, и с озера дул холодный ветер, и было здесь что-то, что он должен был вспомнить…

Он шагнул к ней, и его доспехи слегка зазвенели. Он потянулся к бокалу, но его рука болезненно застыла и упала вдоль тела.

— Вы ранены!