Мастер сновидений

Лотти рассеянно посмотрела на Одрика и пару секунд не могла догадаться, зачем он подмигивает ей обоими глазами сразу. Сейн Калларинг протянул Лотти руку. Лотена, еще раз посмотрела на Одрика, и схватилась за протянутую руку, как за соломинку, спрятавшись от своей мамочки за широкими спинами Калларинга и Одрика. В ответ на огнедышащий взгляд ассы Хелланы полковник только развел руками. Тетушка в ярости хотела наслать на него какое–то свое заклинание, но в последний момент сообразила, что нападать на офицера в мундире и при исполнении себе дороже. Асса Хеллана хотела еще что–то сказать, но Калларинг поднял руку и помахал ей только одними пальцами. Это уже было просто издевательство, так что тетушка захлопнула свою уже открытую пасть, и собравшимся вокруг зрителям было слышно, как клацнули ее зубы.

Рор, который наблюдал за всей сценой из–за угла трактира, делая вид, что закашлялся, потом не удержался и покатился со смеху, но Рорик вообще смеялся над каждой ерундой, только дайте повод. Тетушка спешно отступила с поля боя, вместе с паланкином носильщиками и чемоданами.

— Ну что? Гуляйте, вы свободны, — объявил полковник. — Задержался я тут с вами, пора мне.

Прощаясь, Калларинг крепко пожал Одрику руку.

— Смотрите! — выкрикнул кто–то из уличной толпы. Тонкий луч солнца прорезался в осенней сыри и заиграл радугой на противоположной туче. В Караваче часто бывает радуга, правда, весной, а сейчас это почти чудо. Даже уходящий по улице пешком полковник вскинул руки, приветствуя ее.

Рооринг вышел из–за своего укрытия, посреди улицы стояла девушка, не красавица — тощенькая, бледненькая, русоволосая, с огромными светло–зелеными испуганными глазами, одетая по последней столичной моде, но никак не по каравачской погоде, и ее венчал сияющий двойной радужный мост. Рор понял, что он улыбается, не усмехается как обычно, а именно улыбается, потому, что лицу было неудобно. Нет, это не одному лицу, это ему самому неудобно. С чего, спрашивается? Когда это Рору было последний раз неудобно? А, ну да, в Караваче объявилась новая девушка, а он даже не знает, как ее зовут, не порядок. Но не беда, сейчас Одрик его представит как друга. И он в своих охотничьих сапогах беззвучно прокрался Одрику за спину, как будто он все время там стоял.

— Лихо у него выходит. — Рор проводил взглядом удаляющегося полковника

— Это же Дьо–Магро! Я же тебе сказал, что если это ОН, то мне крупно повезет. А ты, собственно, откуда? То тебя нет, то ты есть, и вроде все само собой.

— Когда во мне есть нужда, я всегда рядом.

— Когда нужды нет, ты тоже недалеко.

— А, вот представь, нужда настала, а меня нет. И что ты тогда будешь делать?

— Обойдусь как–нибудь.

— Вот, девушка, такой у Вас братец. С лучшим другом и как обращается. И даже сестренке своей не представит.

— Лотти, познакомься, эта кучерявая бестия — мой лучший друг Рооринг, он еще и первый проказник в Караваче. И его у нас надо бояться больше всего, а не местных дождей. — Одрик повернулся к Рору и продолжал. — Рор, рад представить тебе свою сестренку Лотти. Завтра пойдем в ратушу и запишем ее как Лотене, и будет она наша — каравачская. И никто ее больше обижать не будет. А ты, ежели что, будешь иметь дело со мной.

— Одри! У тебя совести совсем не осталось, мною, своим другом пугаешь, а бедную сестренку заморозить готов. Лотти, милая, у нас в Караваче в такой обувке не ходят и даже не стоят. С такими каблучками у нас можно только лежать, но лежать, поверьте мне, удобней без них. И что–то мне подсказывает, что Вы сегодня не завтракали.

— Я даже вчера не ужинала, и всю ночь не могла заснуть, — наконец–то смогла заговорить Лотти, и Рор сразу же перешел на «ты».

— Замечательно, первое мое желание за сегодня сбылось. Возможно, оно будет не единственным?

На этом слове Одрик показал ему кулак, дабы умерил пыл своих желаний, коих у Рора было в изобилии, как дождей в Караваче.

— Да хватит меня стращать, лучше придумай, как сестренку согреть и чем ее угощать.

— Согреть это просто, в камине дрова просохли, а если что, то у нас и растопка есть, — он вытащил на белый свет тетушкино письмо.

— О, нет! — вскрикнула Лотти, — маменька могла к нему заклинание присоединить, и оно сработает, если письмо разрушить. Ведь ты знаешь, она все может.

Что его тетушка могла сотворить любую пакость, Одрик знал прекрасно. Но это не беда, пока спрячем бумагу, а потом ею займемся досконально. Проблема была в другом, съестного доме он не держал.

— Ребята, на счет угощать небольшая заминка, у меня на кухне кроме пыли и двух дохлых мух, больше ничего не хранится.

— Чего и следовало ожидать. Лотти, взгляни, до чего дожил твой братец, это уму не достижимо. Может быть, ты займешься его воспитанием?

— Обязательно займется моим воспитанием, но сначала нужно заняться питанием.

— И питием.

— Рор, имей совесть!

— А чего, до ночи еще долго?

— Вот этого я и боюсь!

— Ладно, пусть будет по–твоему, добывай пропитание по своему вкусу, а я отведу Лотти к тебе домой, ты ведь как всегда, не запираешь.

— А у меня воровать нечего.

— Теперь будет чего.