Мастер сновидений

Папу их можно было увидеть только иногда: он приезжал, обнимал жену, гладил по бронзовым кудрям Лакене, расцеловывал в яблочные щечки Шаймире, оставлял корзину или орехов в сахаре, или гариамских сочных фруктов, или пирожков с лесными ягодами на всю компанию нашу, махал детворе рукой и удалялся быстрым, по–военному четким шагом. Про папу девочки рассказывали: «Папа все время на службе, у него куча подчиненных и множество важных дел». Их папу в любой день можно рассмотреть в офицерском мундире на парадном портрете, который встречает всех на верхней галерее зала приветствий дома рода Дьо–Магро, и на портрет постоянно пририсовываются награды и знаки отличия, а в какой–то момент мундир поменял цвет на черный. На портрете мамы моих подружек платье тоже вскоре почернело по ее настоятельной просьбе.

Мама девочек тоже не сидит целыми днями дома, первая красавица Каравача, равных которой не было, нет, и минимум лет тысячу не будет, сейне Дайдоне, на самом деле обладала редкостным даром, она умела читать мысли. Дар принято считать сродни магии, но если прочие магические таланты большей частью наследственны, то чтение мыслей совершенная случайность. Таких людей невероятно мало, и каждый властитель считает большой удачей иметь при дворе чтеца мыслей. И не угадывателя, и не мага плетущего заклинания откровенности, а человека, который просто слышит собеседника насквозь, не прикасаясь, не настраиваясь и не ошибаясь. А сейне Дайдоне, в качестве первой статс–дамы, с ее достоинствами, умением поддержать беседу на многих языках, в том числе не людских, с ее вглядом, льющимся как воды Несайи, с ее царственной походкой — главное украшение любого приема в тронном зале во дворце доджа. Заграничные послы так и липли к ней, как мухи на медовую липучку… Только к ней не подойти никому даже на пять шагов. Не подпустит охрана, натасканная лично командиром тайной стражи. Он не часто присутствовал на приемах доджа, служба не позволяла. Но когда это все–таки случалось, даже известнейшие и знатнейшие люди Каравача и окрестностей приезжали взглянуть на самую блистательную пару северной равнины: мужчину, в котором выразился весь многовековой труд доблестного рода Дьо–Магро по селекции самих себя, и женщину — подарок богов, чудо природы. Он всегда в черном, как требует устав, она тоже очень скоро отказала всем остальным цветам, и к чему пестрота, ведь бриллиант лучше всего смотрится на черном бархате.

Карьера «черного офицера» развивается головокружительно, многие завидуют дому Дьо–Магро абсолютно черной завистью…

Беда всегда приходит незвано. Я тогда только заканчивал свое обучение с последним учителем, за работу которого было заплачено вперед, и с Лакене мы почти не общались. Я лишился матери, и мучительно приходил в себя от шока. Я остался совсем один с кучей нерешенных проблем, хотелось спрятаться в доме, тем более в таком как дом Дьо–Магро. Да и сейне Дайдоне не препятствовала моей дружбе с Лаки, она не любила мажоров–выскочек, прожигающих тетушкино или бабушкино наследство, ей больше нравились люди, которые сами по себе чего–то стоили, надеюсь, что она относила меня именно к этой категории.

В один прекрасный день, как бы это дико не звучало, но день действительно был прекрасный, светило редкое для Каравача солнце, светило, но не обжигало, небо было чистыми, кажется, тронь его, зазвенит как хрустальный кубок. Мы с Лаки сидели в ротонде над речным обрывом, откуда открывался вид на подернутые осенней дымкой леса, уходящие за горизонт и дальше, до Великого хребта. Лаки рассуждала о своих планах на будущее, она была дочерью своих родителей, ее очень привлекала государственная служба, а женщинам там трудно найти применение своим талантам, но с упорством Лаки не было никаких сомнений, что добьется желаемого. И вдруг, райскую тишину разрезал девчоночий крик. Я, перемахнул через перила, бросился в его сторону, напрямик не по мостику, а прямо через не очень глубокий ручей. Девочки из начального класса Шайми, младшей сестры Лаки, столпились кругом. Сама Шайми лежала на траве в середине этого круга совершенно бледная, белее снега. В первый момент мне показалось, что сердце девочки уже не бьется, я вслушался и различил редкие слабые удары. Первая же мысль была о насланном заклинании, но ничего похожего не было, да и быть не могло, все поместье Дьо–Магро не только охранялось круглосуточно дозорными, но и блокировалось защитой нескольких сильных магов. Что же могло случиться? Я попытался спросить у нее подружек. Первой заговорила та, которая кричала, Маари:

— Мы вот тут, тут же тепло и бабочки… А она упала…Мы не знаем…

— Но что–то с ней случилось?

Появилась мысль, что она долго была на солнце, и у нее удар. Мы в Караваче не избалованы им, а она вся такая беленькая. У меня с собой ничего не было, и я рванул рукав рубахи. Вручил его Маари,

— Намочи где–нибудь прохладной водой!