Мастер Страшного суда. Иуда «Тайной вечери»

Внезапно я осознал, что жил в той комнате, как зверь, целые годы между столом и железной кроватью, ползая по полу, по-звериному воя, не переставая бросаться на дверь, и вот они опять пришли за мною – обступили меня, я видел их, и несказанный страх охватил меня перед человеком с широким красным лицом.

– Вот он, – услышал я его голос, и он стоял передо мною и пристально глядел на меня. Его широкий рот расплылся в усмешке, маленькие поблескивающие капли пота выступили у него на лбу, руки он прятал за спиною… Я знал, что прячет он от меня, я закричал, хотел бежать… Они бежали со всех сторон… Спасения нет…

Тут в моей руке внезапно оказался револьвер. Я не знал, откуда он у меня, но я держал его, я ощущал смертельно-холодный металл ствола.

И в тот миг, когда я приставил револьвер к виску, в этот миг невероятное море пламени залило небосвод, оно бушевало и пылало краскою, какой я не видел раньше никогда, и я знал ее название, пурпуром трубного гласа называлась она, глаза мои были ослеплены ураганом ужасной краски, пурпур трубного гласа было имя ее, и она озаряла гибель вселенной…

– Живо! Его руку! – раздался голос около меня, и я почувствовал, что рука у меня отяжелела, как свинец, но я ее высвободил и не хотел больше жить. – Так нельзя! Пустите меня! – крикнул тот же голос, и потом я услышал гром и пение, страшный свет на небе погас, надвинулся мрак, на протяжении секунды я видел как во сне давно прошедшие, давно забытые вещи, стол, диван, синие обои, белые занавески, колыхавшиеся от ветра, и потом уже я не видел больше ничего.

Глава 22

Я очнулся от обморока, как от глубокого сна. Некоторое время я лежал с закрытыми глазами и не мог собраться с мыслями, сообразить, где я был раньше и что произошло со мною. Потом я открыл глаза. Это удалось мне не без труда, меня клонило ко сну, и я должен был преодолеть неприятное чувство вялости.

Наконец я пришел в себя. Я лежал на диване в гостиной виллы Бишоф. Доктор Горский сидел рядом со мною и щупал мой пульс, за его спиной стоял Феликс. Свет настольной лампы падал из-под абажура на листы раскрытого фолианта, лежавшего на столе.

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор Горский. – Мигрень? Головокружение? Тошнота? Шум в ушах? Глазам от света больно?

Я покачал головою.

– Завидное у вас здоровье, барон. Всякий другой… Сердце у вас в полном порядке. Я думаю, вы даже сможете один пойти домой.

– Вы были необыкновенно легкомысленны, барон, – сказал Феликс – Как могли вы… Разве вы не знали, что вас ждет? Счастье еще, что Дина была в саду и услышала ваш крик.

– Да, и приди мы секундою позже… Вы уже приставили револьвер к виску, – сказал доктор Горский. – Не могу скрыть от вас: вы обошлись со мною довольно круто. Я отлетел к стене, как мяч. И если бы Феликса не осенила счастливая мысль…

– Это не моя была мысль, вам это хорошо известно, – перебил его Феликс.

– Принудительное лечение доктора Салимбени, вот именно. Удар кулаком в лоб – и вы сразу отказались от своих самоубийственных намерений. Очевидно, вы были под сильным импульсом страха. Сознаете ли вы, барон, как были близки к другому берегу?

Теперь только я вспомнил все, что было. Я вскочил, попытался рассказать о прокаженном, о доме сумасшедших, о страшной окраске небосвода…

– Молчите! Молчите об этом! – остановил меня доктор Горский. – Как-нибудь позже, когда успокоитесь, вы мне все это расскажете. Проказа, дом сумасшедших – нечто в этом роде я и представлял себе. Случай ясен, и ваш опыт только подтверждает то, что я и без того предполагал. Когда вы очнулись от обморока, я как раз начал излагать Феликсу мои взгляды. Если это вас не утомляет, то слушайте. Вам уяснится многое.

Он придвинул к себе настольную лампу. Потом он с минуту молча сидел в своем кресле.

– Нет, я не думаю, что это средство изобретено сиенским врачом, – заговорил он. – Оно весьма древнего происхождения и, несомненно, изобретено на Востоке. Страх и экстаз! Интересовались вы когда-нибудь историей секты ассасинов? Быть может, у вас в руках было сегодня средство или одно из средств, с помощью которых старец Горы властвовал над душами людскими.

– А теперь это средство навеки утрачено? – спросил Феликс.

– С научной точки зрения об этом следует, быть может, пожалеть, – заметил доктор Горский. – Но я доволен, что это случилось. Сольгруб знал, что делал, уничтожая последний лист. Пары, которые вы вдохнули, барон, обладали способностью возбуждающе действовать на все мозговые центры, в которых локализовано воображение. Они его повысили в бесконечной степени. Мысли, проносившиеся у вас в мозгу, сразу же претворялись в образы и возникали у вас перед глазами, словно они действительность. Понимаете ли вы теперь, отчего эксперимент доктора Салимбени обнаруживал свою притягательную силу главным образом на актерах, скульпторах и живописцах? Все они ждали от опьянения яркости образов, новых импульсов для своего художественного творчества. Они видели только приманку и не подозревали об опасности, которой шли навстречу.