Мастер Зеркал. Книга II

И я опять убедился в том, что Мабли талантливая актриса. Я услышал рассказ о том, что произошло в спальне наследника. Ничего нового в этом рассказе для меня не было. Но мне доставило истинное удовольствие изложение событий, следуя которому благочестивую девицу Мабли можно было назвать кем угодно, например, праведницей, безвинно пострадавшей от жестокого и развратного хозяина-тирана, или, предположим, жертвой обстоятельств и злодейки судьбы, но никак не закоренелой грешницей.

Хотя, судя по тому, как расплылись в предвкушающей улыбке лоснящиеся толстые губы священника, просто так девица из этой кельи не уйдёт. Отработает со всем прилежанием. Дальнейшие события подтвердили мою правоту.

— А что бы ты хотела, кроме отпущения грехов? — мягко и вкрадчиво спросил отец Дадуин.

— Отец Дадуин, — с надеждой в голосе начала формулировать свою просьбу Мабли, одновременно поднимая на него влажные, полные показного раскаяния и, что уж говорить, блудливые глаза, — Эйнион грозился рассказать матери обо всём. И я боюсь, что меня выбросят на улицу. Замолвите за меня словечко перед баронессой Гленис.

— Ты многого просишь, дочь моя, — строго нахмурился духовник баронессы, хотя глазки его остались всё такими же масляными и похоть никуда из них не ушла. Даже и ума не приложу, как долго ты будешь отрабатывать моё заступничество и искупать грехи свои тяжкие. Только за грех прерывания беременности тебе положена тяжкая епитимья с бичеванием и стоянием на горохе, а ещё ведь и грех любострастия на тебе. — он сокрушённо покачал головой, подчёркивая этим самым глубину грехопадения ветреной служанки, — Да, дочь моя. Погрязла ты во грехе.

— Так вы поможете мне, святой отец? — Она добавила в свой взгляд ещё больше мольбы и готовности искупить свои прегрешения любыми способами, которые отец Дадуин сочтёт необходимым использовать.

— Это мой долг, помогать страждущим и врачевать их души — высокопарно ответил клирик, — и я, конечно, помогу тебе. Но наложу на тебя тяжкую епитимью.

— Какую епитимью, отец Дадуин? — скроив наивную мордаху поинтересовалась Мабли.

А я подумал о том, что епитимья, которую наложит на эту, погрязшую во грехе, девицу святой подвижник, может быть весьма разнообразной, ибо он много чего на своём веку повидал, и, вообще, производит впечатление большого затейника с неуёмной фантазией. Епитимья эта, я чувствую, растянется на месяцы, а то и на годы, поскольку прегрешения Мабли велики и требуют вдумчивого и кропотливого искупления.

Кроме того, она же еще и любовницей Беруина станет после исчезновения Эйниона. И это вовсе не факт, что я в курсе всех остальных деталей её, в высшей степени насыщенной, личной жизни. Судя по её темпераменту, вполне может быть, что у неё ещё какой-нибудь друг сердечный есть, а может и не один. Да и предпочитает она все свои проблемы решать, гммм, наиболее приятным для себя способом. Так что, надо мне готовиться к тому, что сейчас, то есть по прошествии двух лет, она несколько утратила девичье изящество. Бёдра, наверное, раздались в стороны, фигура приобрела некую фундаментальность, а грудь стала не такой упругой и высокой, ввиду того, что её интенсивно массируют все, кому не лень. Да, всё преходяще в этом мире…

А покуда я размышлял, события шли себе своим чередом:

— Ты всё узнаешь в своё время, — успокаивающе пророкотал священник, — а сейчас нам следует уточнить степень твоего грехопадения. Если на твоём теле начала проявляться печать нечистого, то тогда покаяние будет ещё более жестким, продолжительным и… — тут он немного замялся, — и изнурительным.

— А как узнать, есть эта печать или нет? — всё так же, строя наивные глазки спросила Мабли, хотя, скорее всего, уже поняла, к чему дело идёт.

— Надо осмотреть тебя, — похотливо улыбнулся старый развратник, — на предмет того, а не начали ли появляться на твоей коже пятна характерной формы.

— Так мне начинать раздеваться? — опустив глаза в пол, но робко улыбаясь, уточнила девушка.

— Раздевайся, дочь моя, — и отец Дадуин тяжело вздохнул, как перед началом тяжёлой, но необходимой работы, — Да помолясь, приступим.

Глава 10 — наследник. баронесса

И я опять смотрел на своё отражение. Надо сказать, что выражение лица у меня после выхода из астрала оказалось слегка озадаченным. Если первый, так сказать, эпизод не вызывал почти никаких вопросов, то второй представлялся мне несколько более многослойным.

В самом деле. В первом эпизоде я наблюдал сцену жесткой постановки в стойло честолюбивой, но очень самонадеянной простолюдинки, возжелавшей через койку попасть в благородное сословие. Учитывая то, что я внимательно наблюдал за её гримасками, я уверен, что влюблённость свою она талантливо разыгрывала, а первоочередной целью её, до этого момента, являлось охмурение наследника, которого она ошибочно посчитала лёгкой добычей. Видимо она попала в замок относительно недавно, и не придала значения тому, о чём прислуга самозабвенно сплетничала вечерами на кухне, втихую попивая хозяйский сидр.