Мастер зверей

– А чего это Шаман… – Начала было одна из теток и осеклась, на плечо парня опустился здоровенный черный ворон…

* * *

Поначалу орудовать вилами было неудобно и непривычно, но я быстро вошел во вкус. Мозоли наработанные на спортивных снарядах защищали ладони вполне приемлемо. Плечи налились тяжестью, это оказалось невыразимо приятно. Эта работа оказалась именно тем, чего мне и не хватало все последнее время. Я разделся до пояса и продолжил воевать со свежим сеном. Бабы некоторое время за мной смотрели, потом разбрелись по своим делам. Спустя час сено кончилось и пришлось искать себе работу. Я вошел внутрь коровника и остановился. В нос ударил тяжелый запах немытых коровьих тел и застарелого навоза. Походил по помещению, нашел сваленные в угол инструменты и скрученный шланг. Обнаружился и кран с водой. Так что до вечера я драил коровник. Начал с дощатого прохода. Грязь на нем слежалась в камень. Прервался лишь однажды. Увидел, как какой-то заросший бородой неопрятный мужик ищется в моих вещах. Пришлось сделать внушение.

Мужик принялся орать и махать руками. На крик примчались давешние тетки и визгливо насели на бородатого. Тот махнул рукой и гордо удалился. Как оказалось, это и был штатный скотник. К вечеру меня определили на постой к одинокой бабушке Авдотье. Постелила она мне в сенях, домик у нее был крошечный. Было невыразимо приятно лежать на лавке, слушать скрипы и вздохи старого дома. Тело приятно гудело. Это была какая-то другая усталость. В отличие от спортивной, эта вызывала не боль в мышцах, а наслаждение. Так улыбаясь я и заснул.

Наутро продолжил приводить в порядок коровье жилище. Отдраил в первом приближении пол и дощатые перегородки, выгреб на улицу окаменевший навоз. Теперь можно было заняться и контингентом. Коровы млели под моими руками, я нашел скребок и чистил и мыл теплые бока. Буренки тыкались мне в руки теплыми губами, бурчали благодарности и подставляли бока под струи воды. По ходу помывки я их подлечивал. К счастью никаких заболеваний у копытных не было. А мелочи устранял сразу и быстро. Всевозможные паразиты, лишаи и потертости, все уходило под моими руками в небытие. Пришедшие на вечернюю дойку бабы попросту остолбенели.

– Так, – нарушила потрясенное молчание одна из них, – Макара сюда пускать нельзя. Опять все только засрет и изгадит.

Через неделю выяснилось, что и надои увеличились. Тетки получили премию и нас с бабушкой Авдотьей завалили гостинцами. Хозяйка моя оттаяла и мы зажили душа в душу. В свободное время я хлопотал по хозяйству. Укрепил забор, починил крыльцо. Домик немного покосился от времени, но домкратить я побоялся. Опыта в этом у меня нет, а последнее что хотелось, так это развалить бабушке ее избушку.

Лето катилось к концу, а покидать Захарьевку мне категорически не хотелось. Но и просо исчезнуть показалось неправильным. В конце июля перешел коротким путем в Нескучный сад и позвонил из автомата родителям. новости были неутешительными. Меня искал некий спортивный генерал, куратор ЦСКА. Решил прибрать к рукам ценный, подающий большие надежды кадр. Извел родителей своими подозрениями, все не верил, что те не знают где я. Сказал передать этому типу, что к первому сентября вернусь в интернат. И перешел обратно. За ужином обратил внимание, что бабушка Авдотья какая-то грустная. Поинтересовался в чем дело?

– В храме была, – старушка вздохнула тяжело, – не помогает больше. Порченая я наверное…

– Бабуль, – я собрался с мыслями, – выслушаешь меня?

– Выслушаю конечно, чего ж не выслушать.

– Бабуль, ты как в храм входишь, да на лик Спасителя смотришь, чего чувствуешь?

– Ну так вестимо благодарность ему, что нас всех спас, муки на себя принял…

– Нет уж. Давай-ка по человечески разберемся, по простому. Ты если в лес пойдешь по грибы там, или по ягоды, да человека найдешь израненного, в крови всего, что делать будешь?

– Ну помогу понятное дело, перевяжу, за помощью сбегаю, ежели сам идти не сможет…

– Но почувствуешь-то что? Увидя бедолагу окровавленного.

– Жалость конечно, сочувствие. Где же он так поранился-то?

– Так что же ты Спасителя не жалеешь? Вот же перед тобой. Муж израненный и окровавленный, а?

– Эпс, – бабушка смотрела на меня широко открыв глаза, – прав ты отрок, как есть прав…

– Так ты еще вместо помощи ему, ешь его тело и пьешь его кровь. Вот скажи сама по человечески, это правильно? Он этому учил?

– Но ведь…

– Выдумки это все поповские. Что бы стадо людское в повиновении держать. И причастие и крест. Вас же попы рабами божьими кличут, а себя пастырями, пастухами то есть. А кого пасут пастухи знаешь? А Христос, между прочим, окружающих его людей ни рабами, ни баранами не называл. Братьями звал, да сестрами. И крест на себе не носил, ибо не его это знак.

– А каков же его знак Мишаня?

– Рыба.

– Скажи, откуда ты все это знаешь? Ты так уверенно рассказываешь…