Мастера авангарда

Чрезвычайно драматичны произведения Шагала, созданные во второй половине 1914 года. Такова картина «Продавец газет», изображающая провинциального старика, прижимающего к груди газеты, на одной из которых крупно написан заголовок: «Война». Черты лица персонажа кажутся смещенными, поскольку созданы рвущимися и отталкивающимися друг от друга линиями. Старик полон тревоги и тяжелых предчувствий. Окружающий человека пейзаж также показан в экспрессивной манере: на темной мостовой громоздятся покосившиеся дома, а верх собора врезается в багровое небо. Благодаря этому контрасту композиция приобретает вселенский трагизм.

К концу 1914 года Шагал увидел и в родном окружении отзвуки мировых потрясений и парадоксов. Художник пишет ряд картин, в которых приходит к глобальным обобщениям, отталкиваясь от простых на первый взгляд и обыденных деталей. В подобном духе исполнена композиция «Часы», где обычные жизненные реалии предстают решительно смещенными. Около окна сидит крохотный человечек, в то время как огромные часы занимают всю центральную вертикаль картины. Мастер видит в жизни новую логику, он убежден, что мир сдвинулся с привычной оси. Из-за этого и происходит смещение реальных пропорций. Фигурка человека сопоставляется с метафорой материализовавшегося времени. Однако часы не выглядят угрожающими; просто они существуют в ином измерении, нежели человек.

Подобным же образом трактуется пространство на полотне «Зеркало». У Шагала пространство превращается в носителя неких духовных качеств. В бездонных глубинах зеркала отражается керосиновая лампа в сияющем ореоле, но это отражение — не механическое, и зеркало отражает не так, как оно должно на самом деле отражать реальный мир. Мало того, благодаря зеркалу обстановка видоизменяется и приобретает новый облик и новое значение. Художник предлагает и ключ к пониманию подобной метаморфозы. Это фигурка человека, уснувшего за столом. По сравнению с ним предметы просто колоссальны; таким образом, вещи не только символизируют пространство и время, но и являются метафорами человеческого воображения. Поэтому в картине «Часы» человек сосредоточенно размышляет, а в картине «Зеркало» — спит.

Полотна витебского цикла начинает композиция «Над Витебском», где основное пространство полотна занимает тщательно выписанный провинциальный пейзаж с заснеженной улицей и собором. Перспектива выглядела бы совершенно будничной и реалистичной, если бы не поднимающаяся вверх, в небо, фигура бородатого старика с дорожным посохом и котомкой за плечами. Его лицо задумчиво и печально; человек, совершив над собой усилие, поднимается над рутиной ленивых будней. Возможно, именно так художник хотел выразить непреодолимое желание встать над тоской необустроенной жизни. Движение вперед противоречит жизненной логике и в конце концов берет над ней верх.

На двух других полотнах, относящихся к витебскому периоду, показан один и тот же человек — «Красный еврей» и «Зеленый еврей». Это некий проповедник, случайно встреченный художником на улице. «Красный еврей» изображает мудреца; он живет не в затхлой провинции, а в безграничном мире собственных мыслей. Повседневная жизнь причудливо сплетается с древними библейскими преданиями, и их слова — тексты на священных скрижалях — возникают на втором плане. Бытовые детали приобретают значение символов. Так, чернильница — атрибут пророческих записей, а цветущее деревце рядом с человеком намекает на расцветший жезл Аарона. Шагал показывает, насколько сильным может быть дух человека, который способен преобразить даже жалкую внешнюю оболочку, делая героя исполином с резкими изломами черт лица, которые, кажется, с трудом выдерживают напор его мыслей. Борода написана таким интенсивным цветом, что вызывает ассоциации с потоками лавы.

«Зеленый еврей» является для Шагала программным произведением. Мастер говорит, что персонаж должен быть узнаваем, но зрительная форма лишь служит поводом для раскрытия внутренней сути. Отсюда и необычайная экспрессия цвета. Сам Шагал признавался: «Мне казалось, что старик был зеленым, быть может, тень падала на него из моего сердца».

С 1912 по 1923 год во множестве вариантов мастер изображал своего знаменитого «Скрипача на крыше». Этот скрипач не только вдохновенно играет мелодию, но словно рассказывает всю свою жизнь. В его воображении проносится все, чем он живет, — деревня с домиками, покосившимися церквями и поле, покрытое снежной пеленой.

^{М. Шагал. «Зеркало», 1915 год}

^{М. Шагал. «Окно на даче», 1915 год}