Мастера детектива. Выпуск 12

И влюбленные снова обнялись. Проходившая мимо женщина с двумя малышами недовольно заворчала:

— Неужели нельзя вести себя поприличнее, а? По–вашему, это подходящее зрелище для детей?

— Но мы ведь любим друг друга! — простодушно отозвалась Пэмпренетта.

Матрона с жалостью пожала плечами.

— Ох, бедняжка! Все мы одним миром мазаны! Я тоже когда–то верила красивым словам и обещаниям…

Она сердито ткнула пальцем в двух насупившихся малышей и с горечью подвела итог:

— А вот что от всего этого осталось! Да еще стирка, уборка, готовка… Эх, девочка, удирайте пока не поздно, если у вас есть хоть капля здравого смысла!

И с этими словами мамаша удалилась, что–то недовольно бормоча себе под нос — наверняка ругала последними словами весь сильный пол вообще и своего мужа в частности. Но Пэмпренетта чувствовала себя слишком счастливой и не могла допустить даже мысли, что еще чья–то любовь начиналась точно так же. Наконец, когда они с Бруно вдоволь нацеловались, намиловались и нагляделись друг на друга, девушка задала мучивший ее вопрос:

— Бруно… почему ты так поступил со мной?

— Как?

— И ты еще спрашиваешь, чудовище? Ну, отвечай, почему ты меня бросил?

— Я? Но ведь это же ты…

— Я? О Матерь Божья! Чего только не приходится выслушивать! Может, это я, обесчестив и себя и свою семью, пошла работать в полицию?

— Нет, это ты с детства бесчестишь себя, таская чужое добро!

— Бруно! И ты смеешь утверждать, будто я не порядочная девушка?

— Конечно, не порядочная!

— О!

Пэмпренетта задыхалась от гнева, обиды и полного непонимания.

— И тем не менее ты хочешь на мне жениться? — с трудом пробормотала она.

— И даже очень!

— Но почему?

— Потому что я люблю тебя, Пэмпренетта, и никогда не смогу полюбить другую.

И они снова обнялись, забыв о логике и думая лишь о переполнявшей обоих нежности. К полудню Пэмпренетта и Бруно окончательно решили, что теперь они жених и невеста. Девушка согласилась вести праведную жизнь вместе с Бруно и во имя любви решительно и бесповоротно перейти во враждебный всем ее родным и близким клан. Домой мадемуазель Адоль возвращалась веселая, как жаворонок весной, и совершенно забыв, что некий Ипполит Доло собирается просить ее руки.

Покидая улицу Лонг–дэ–Капюсэн, инспектор Пишранд не сомневался, что, сам того не желая, а может, и нарочно (разве поймешь этого старого черта Элуа?) Великий Маспи подтвердил его подозрения насчет виновности Тони Салисето в убийстве Ланчано. Однако при всей своей уверенности инспектор не питал ни малейших иллюзий, что ему удастся найти мало–мальски серьезные улики против каида. Салисето был признанным главой наиболее опасных марсельских преступников, и его все боялись. Любой, кто вздумал бы сболтнуть лишнее, тут же подписал бы себе смертный приговор. И Пишранд прекрасно понимал, что Ратьер ничего не добьется от своих обычных осведомителей, поскольку Салисето они боятся куда больше, чем полиции. Поэтому инспектор решил устроить в стане врага небольшой переполох, пустив в ход далеко не самый честный прием. Впрочем, для него цель вполне оправдывала средства.

Пишранд обошел большую часть кабачков, расположенных около Биржи, и в конце концов отыскал своего молодого коллегу Ратьера. В тот момент, когда Пишранд его заметил, Жером разговаривал с каким–то типом с неприятными, бегающими глазками. При виде хорошо известного всей городской шпане инспектора парень мгновенно испарился. Пишранд рассчитывал, что к его разговору с Ратьером прислушается не одна пара ушей. Но именно огласки он и добивался. Инспектор сел за столик слегка удивленного коллеги и заказал пастис.

— Ну, малыш, чего–нибудь добился?

— Нет. Все как воды в рот набрали.

Пишранд рассмеялся.

— Этого и следовало ожидать! Я предупреждал шефа, что это не лучший способ прижать Салисето к стенке.

Полицейский почувствовал, как напряженно замерли сидевшие за соседними столиками, едва он произнес имя каида. Ратьер был далеко не дурак; оправившись от первого удивления, он быстро сообразил, что старший коллега так разоткровенничался неспроста, и немедленно поддержал игру.

— Знаешь, старина, по–моему, мы и на сей раз не сумеем накрыть Тони.

— Не уверен…

— Кроме шуток? У тебя есть определенные догадки на этот счет?

— Даже кое–что получше…

Пишранд немного понизил голос, но окружающие сидели так тихо и так старательно ловили каждое слово, что полицейский мог бы говорить даже шепотом — все равно его бы услышали.

— Я ходил к Великому Маспи…

— Ну и что?

— Разумеется, он не стал категорически утверждать, что это дело рук Салисето, но, по правде говоря, все же сообщил кое–какие подробности, и теперь наш каид может оказаться в очень щекотливом положении… Ну, за твое здоровье, малыш! Я думаю, уж теперь–то мы разделаемся с Тони.

— А шеф в курсе?

— Еще бы! Я сразу же составил рапорт… Ну и обрадовался же старик! «Пишранд, — сказал он мне, — похоже, я все–таки сумею упечь Салисето в тюрьму, прежде чем уйду в отставку! И это будет для меня самым лучшим вознаграждением!»