Мастера детектива. Выпуск 12

— Перрин послала меня встречать один из наших баркасов. Он возвращался из Генуи… Капитан честно сказал, что взял на борт пассажира… и его, похоже, разыскивает итальянская полиция… Я пришел в бешенство, потому как всегда был против таких перевозок — от них одни неприятности… Ну а потом я пошел домой… Вдруг вижу, на Монтэ–дэз–Аккуль какой–то парень стоит, прислонившись к стене и, видать, едва держится на ногах. Ты ведь меня знаешь, Элуа? Я слишком жалостлив… Ну и подошел. Оказалось, итальянец. Он спросил меня, не знаю ли я Богача Фонтана. Представляешь, как мне стало любопытно? Короче, через несколько минут я уже понял, что передо мной мой подпольный пассажир, и назвался Фонтаном. Я отвел парня к себе, вернее, в маленькую контору за домом — там раньше была прачечная… и там… о Господи!.. макарони снял пояс и сунул мне под нос такую кучу драгоценностей, что я чуть не ослеп от их блеска! Целое состояние… Элуа, целое состояние… около миллиона франков… И я мог бы начать жизнь заново…

— С Эммой Сигулес?

— Да… у нас с Перрин уже давно ничего нет… Я знал, что Пэмпренетта вот–вот выйдет замуж и уйдет из дому… и сказал себе, что в Америке смог бы стать человеком, а не прозябать, как тут, в Марселе… Потом я отвел Ланчано на липовый склад товаров — якобы спрятать от полиции… Там я его и убил, а труп бросил в воду… Ну а драгоценности припрятал…

— Где?

— Да там же, в бывшей прачечной, в старом котле… Наутро я все объяснил Эмме… Но этой дуре непременно понадобилось лезть на глаза Пишранду… Поняв, что за ней следят, Дорада предупредила меня… Остальное ты знаешь… Когда я избавился от Пишранда, девчонка струсила. Я понял, что она меня выдаст… Вот и пришлось убить… хотя я очень любил Дораду…

— А Бруно?

— Он хотел отомстить за своего друга Пишранда… И я понимал, что рано или поздно парень до меня доберется — он ведь не из тех, кто бросает дело на полпути… Но я рад, что не убил Бруно, Элуа…

— Не по своей воле ты оставил его в живых, подонок!

Адоль поднял голову, и Великий Масли увидел залитое слезами лицо.

— Помоги мне выпутаться, Элуа… только ты один можешь…

— Послушай меня, Дьедоннэ: Перрин не заслужила мужа–убийцы, Пэмпренетта выходит замуж за Бруно, а я не хочу, чтобы в мою семью вошла дочь человека, запятнанного кровью…

— Так ты считаешь, я должен уйти?

— Да, ты уйдешь, Дьедоннэ.

— Куда?

— Это уж мое дело.

— С драгоценностями?

— Без.

— Ты хочешь меня ограбить?

— Нет, на этих побрякушках чересчур много крови, Дьедоннэ.

— Но на что же я тогда стану жить?

— Там, куда ты отправляешься, такие вопросы уже никого не волнуют.

— Я не понимаю…

Элуа подобрался, напряг все мускулы и нанес в подбородок Адолю самый сокрушительный удар из всех, что ему когда–либо приходилось раздавать в жизни. Дьедоннэ буквально взмыл над лодкой и без чувств плюхнулся в воду. Маспи наблюдал, как он камнем идет на дно, потом быстро включил мотор, чтобы, когда тело обреченного всплывет на поверхность, оказаться подальше отсюда.

Смертельно бледная Перрин, окаменев на стуле, слушала рассказ Маспи о гибели мужа.

— Он мне все выложил, бедняга… Имея столько покойников на совести, Дьедоннэ просто не мог больше жить… да еще эта рана на руке… там уже все начало гнить… Несчастный так быстро прыгнул за борт, что я даже шевельнуться не успел!

— И вы не пытались…

— Нет.

— А я–то считала вас его другом!

— То–то и оно, Перрин… Я вовсе не хотел, чтобы однажды утром Дьедоннэ повели на гильотину… И каким бы это стало бесчестием для вас… для Пэмпренетты… По–моему, я поступил правильно, Перрин…

— Я тоже так думаю, — немного поколебавшись, ответила она.

— Пусть все думают, что мы вернулись вместе, вы предложили нам перекусить… потом я пошел домой, а Дьедоннэ снова куда–то понесло… А в полицию заявите послезавтра.

— Послезавтра…

— Может, его найдут, а может — и нет.

— Но как же драгоценности?

— Я сделаю так, что полиция найдет их не у вас дома, а совсем в другом месте… Не падайте духом, Перрин… у каждого в жизни бывают трудные минуты… Дьедоннэ просто бес попутал… А вы теперь переберетесь к нам, и заживем одной семьей…

— Элуа… насчет этой девки… Эммы… он что, и вправду хотел уехать с ней?

— Забудьте об этом, Перрин… Мертвым надо прощать… всем мертвым…

Она упрямо покачала головой.

— Нет, никогда я ему не прощу, что хотел меня бросить!

Маспи спускался вниз по Монтэ–дель–Аккуль, раздумывая, что каждому дается печаль по его мерке. Перрин, несомненно, огорчило, что ее муж оказался убийцей и грабителем, но по–настоящему потрясла только его измена… Несчастная!

По правде говоря, когда Перрин сообщила об исчезновении мужа, никто особенно не рвался разыскивать Дьедоннэ Адоля. Ее заверили, что проведут расследование и обо всем сообщат, а потом вежливо выпроводили. И память о Дьедоннэ погрузилась в лавину бумаг еще надежнее, чем его тело — в воды Средиземного моря.