Мастера детектива. Выпуск 13

— Гром и молния за сценой, — насмешливо сказал Тим, — таинственность и свет свечей на сцене. Когда при молниях, под гром мы вновь сойдемся ввосьмером? Когда мы станем старыми? Никто из нас в старости не будет красивым. Подумать только, Джин, ведь даже вы на склоне лет станете похожи на ведьму из «Макбета».

— Перестаньте! — сказала Джин.

— Быть стариком ужасно, — задумчиво сказал Питер. — Дрожащие колени, слезящиеся глаза и прямой путь в могилу, куда ты сойдешь на неверных ногах, никем не любимый и никому не нужный.

— Но тем не менее судорожно цепляющийся за гнилую нить жизни, — сказал Хэнк. — Любопытно все-таки, правда?

— Я полагаю, — сказал доктор Рид, — все дело в том, что, несмотря на наши торжественные заверения в вере, среди нас не найдется ни одного, кто не страшился бы и в глубине души не ждал бы своего конца.

— И это наносит такой удар по нашему самолюбию, — сказала Сильвия, — что мы просто не позволяем себе задумываться над этим. Ни один из нас не хочет думать о том, что мир будет прекрасно существовать и без него.

— А ведь и в самом деле будет, — с усмешкой сказал Тим. — Даже без тебя, Сильвия.

— Может быть, если бы мы были умнее, мы предпочли бы умереть молодыми, — негромко проговорила Джин. — Это избавило бы нас от необходимости стареть.

— Необязательно молодыми, — сказал Тим, — скорее в тот период, когда мы находимся, как бы это сказать…

— В расцвете сил? — подсказала Сильвия.

— Да. Прежде, чем мы успеем уйти из этой жизни тем ужасным образом, который предсказывает нам Питер.

— Человек должен умирать, — сказал Питер, — когда он находится на вершине жизни, подобно Линкольну и Рудольфу Валентино[3], чтобы не познать страданий быть заживо погребенным в склепе старости. Должен сказать, что из нашего числа каждый достиг достаточной зрелости, чтобы умереть.

— Перестаньте! — вскричала Маргарет. — Вы говорите страшные вещи.

— Но он прав, — сказал Хэнк. — Любой из нас, умерев сегодня, оставил бы о себе добрую память. А кто скажет, какую память мы оставим о себе, если доживем до старости?

— Какие же вы ужасные люди! — воскликнула Джин. — Вы все. Я не хочу умирать. И с какой стати нам нужно умирать сейчас?

Небо за окнами озарила новая вспышка молнии, и тотчас же раздался оглушительный удар грома. Она вздрогнула.

На нее поднял взгляд доктор Рид:

— Чтобы избежать мучений, которые переживает всякий по мере того, как им все больше овладевает чувство безысходности.

— Он прав, — задумчиво сказал Питер. — Сегодня любой из нас мог бы умереть вполне достойно, ибо каждый из нас уже состоялся.

— Послушайте, — вдруг сказал Осгуд, — а кто навел нас на мысль говорить сегодня за ужином о смерти?

Маргарет взглянула на него и медленно улыбнулась.

— Вероятно, — сказала она, — причиной всему ситуация, в которой все мы оказались. Мы собрались здесь на вечеринке, у которой нет хозяина, и, естественно, каждый из нас хотел бы знать, почему он сюда приглашен. И вот каждый сначала ищет причину в себе, а затем начинает искать ее в других. Вполне понятно, что в таких условиях каждый чувствует себя не в своей тарелке. Я, например, занималась этим весь вечер.

— И я тоже, — призналась Джин. — Вот и сейчас, я оглядываю всех сидящих за столом, пытаясь выяснить, кто из нас устраивает эту безумную вечеринку, почему меня сюда пригласили, нужно ли мне здесь оставаться и зачем все это затеяно.

— А почему ты считаешь, что эту вечеринку устроил кто-то из нас? — спросил Хэнк. — У меня тоже было такое же ощущение: волнение и мурашки по коже, — но мне казалось, что вечеринку устроил кто-то не из нашего числа, и я все время жду, что он вот-вот войдет сюда. И я вздрагиваю каждый раз, когда кто-нибудь из прислуги открывает дверь.

— Я чувствую себя как обвиняемый, который ждет решения суда присяжных, — сказал Тим со смехом.

— Но почему? Ведь это же вечеринка, — начала было Джин, а затем совершенно искренне добавила: — Я понимаю, что вы хотите сказать. Все дело в атмосфере таинственности, которая все здесь окружает: эти странные телеграммы; дом, в котором никто из нас прежде не бывал; незнакомая прислуга, нанятая неизвестно кем…

Она замолчала, увидев, что в столовую вошел Хокинс. Он только что руководил подачей гостям куропаток и теперь вытирал салфеткой первую бутылку шампанского, прежде чем предложить ее Джейсону Осгуду, чтобы тот высказал свое просвещенное мнение на предмет ее температуры.

— О, это «Редерер», — уважительно произнес Осгуд. — Причем с черной головкой. Хокинс, ваш хозяин — настоящий знаток вин.

— Да, сэр, — согласился Хокинс.

Они подождали, когда он удалится. Затем, не отрывая глаз от звонкого бокала, который она держала в руке, заговорила Сильвия.

— Вообще все это выглядит очень странно: и обстановка, в которой проходит наш ужин, и ощущение, будто кто-то вот-вот появится, как говорил Хэнк.

— Есть еще одна любопытная штука, о которой никто из вас не упомянул, — сказал Тим Слеймон своим резковатым голосом, — но которая тем не менее представляет собой самую странную особенность нашего собрания.