Мастера государственной измены

Кн. Гагарин завел свою главную ложу в Петербурге, и к нему перешла большая часть соединенных лож и присоединились многие из тех, кои не были в соединении с Ив[аном] Перфильевичем, а мы, весьма немногие из соединенных лож, остались при Ив[ане] Пер-фильевиче: ложа московская кн. Трубецкого и моя, а еще не упомню. И так продолжалось, кажется, около двух лет. В сие время, быв однажды у барона Рейхеля и разговаривая через переводчика, не помню, кто был, о всех разделениях и разных партиях в масонстве, спросил я у него в самых сильных выражениях: я не прошу вас о вышних градусах, ниже о изъяснении масонства, потому что я решился терпеливо ожидать, упражняясь сколько могу в нравственности, самопознании и исправлении себя, но прошу вас, дайте мне такой признак, по которому бы я мог безошибочно узнать истинное масонство от ложного, чтобы нехотя не зайти в ложное, что я по сему признаку верно следовать буду, но что ежели он мне даст несправедливый, то он Богу ответствовать будет. Под именем истинного масонства разумели мы то, которое ведет посредством самопознания и просвещения к нравственному исправлению кратчайшим путем по стезям христианского нравоучения; и просил его о том со слезами. Он также со слезами сказал мне, что он охотно это сделает и скажет верно, и сказал: всякое масонство, имеющее политические виды, есть ложное; и ежели ты приметишь хотя тень политических видов, связей и растверживания слов равенства и вольности, то почитай его ложным. Но ежели увидишь, что через самопознание, строгое исправление самого себя, по стезям христианского нравоучения в строгом смысле нераздельно ведущее; чужду всяких политических видов и союзов, пьянственных пиршеств, развратности нравов членов его; где говорят о вольности такой между масонами, чтобы не быть покорену страстям и порокам, но владеть оными, такое масонство или уже есть истинное, или ведет к сысканию и получению истинного, что истинное масонство есть, что оно весьма малочисленно, что они не стараются нахватывать членов, что они по причине великого в сии времена распространения ложных масонов весьма скрытны и пребывают в тишине: ложные масоны всего этого не любят. За сей совет готов я ответствовать пред Богом. После сего я еще осторожнее сделался противу шведского масонства и так называемого стрикт-обсерванта, которого барон Рейхель крайне не любил. Помнится, что в 1776 или седьмом году в бытность князя Петра Ивановича Репнина в Петербурге (а знаком ему сделался в бытность мою на короткое время в Москве, кажется, через брата моего, и один раз обедал у князя П. И. Репнина, и он меня очень обласкал) был я у него по причине его болезни и обедал у него один; узнав, что я масон, он сказал, что и он масон, что он, в разных государствах бывши, искал масонства и что, не жалея денег, старался он доставать всевозможные градусы, но всегда находил ложные. Но наконец познакомился с одним человеком, а где не сказал, который дал ему понятие такое, что истинное масонство скрывается у истинных розенкрейцеров, что их весьма трудно найти, а вступление в их общество еще труднее, что у них скрываются великие таинства; что учение их просто и клонится к познанию Бога, натуры и себя; что много ложных обществ, называющихся сим именем, что много шарлатанов и обманщиков называются сим именем, и потому-то весьма трудно найти истинных; и, многое говоря, заключил, что счастлив тот, кто найдет истинных, и на сей конец хотел он познакомиться с бароном Рейхелем, чтобы узнать его. Я спросил его, что он нашел и вступил ли? На сие он мне сказал, что он имеет о них хорошее понятие и хотел после еще говорить, но не было случая. Между тем, сколько могу упомнить, кажется, в 1778 году кн. Трубецкой со своею ложею вступил в соединение в Москве с кн. Гагариным на некоторых условиях, и как я был в то время в Москве, то почти насильно уговорили меня принять шведский седьмой градус; я с тем согласился, что ежели мне что покажется сомнительное или подозрительное, то я ни в какие обязательства и связи с ними не войду и останусь с бароном Рейхелем и Ив[аном] Перфильевич[ем]. Градус дан был рыцарский, и он мне совсем не полюбился и показался подозрительным, и я решился ни в какие связи со шведским масонством не вступать со своею ложею, но о времени сего происшествия верно не помню: в том же году или после случилось; только мы со шведским масонством не соединились, помня совет барона Рейхеля. В 1779 году взял в содержание университетскую типографию, переехал в Москву, и члены моей ложи все разошлись, и я с ними ни с кем ни в переписке, ниже в каких-нибудь связях не был, кроме Ивана Петровича Тургенева, Алексея Михайловича Кутузова и Василия Васильевича Чулкова, которые и после остались в связи, и сия петербургская моя ложа совсем уничтожилась, чем окончился сей период бытности моей в масонстве; и я после сего вообще с петербургскими масонами никакой связи не имел и в переписке не был.