Мастера и шедевры. Том 2

Он ведь любил природу, море, свою маленькую солнечную Феодосию, а официальные библейские и мифологические сюжеты учебных заданий были чужды маленькому провинциалу, простодушному и застенчивому.

Молодому Гайвазовскому посчастливилось попасть в класс к профессору Максиму Воробьеву — человеку из народа, солдатскому сыну, тонкому лирику, прекрасно чувствующему красоту природы.

Вид на Золотой Рог.

Большой удачей было то, что Максим Никифорович обожал музыку, сам играл на скрипке и великолепно ощущал незримую связь музыки и живописи.

Он сразу полюбил своего нового юного ученика за его талант художника, за музыкальность, за скрипку, которой он так прекрасно владел. И, что очень важно, профессор Воробьев отлично писал воду.

Вот что он говорил о Неве, которую изображал неоднократно в любую погоду и время дня:

«У нас Нева — красавица, вот мы и должны ее на холстах воспевать. На тона ее смотрите, на тона!» Воробьев понимал поэзию, дружил с Жуковским, Крыловым, Гнедичем. Словом, это был образованный и тонко чувствующий прекрасное человек… Гайвазовский с первых дней заявил о себе как о талантливом ученике, он много трудился и был с первых шагов отмечен.

Президент Академии художеств Оленин, зная любовь Гайва-зовского к морю, подсказывает ему написать к академической выставке пейзаж моря. Ученик блестяще выполняет задание. «Этюд воздуха над морем» — называет он полотно… Любопытно, что этот холст был снят с экспозиции по светлейшему указанию императора Николая I из-за кляузы французского гастролера «живописца» Таннера…

Но чего не бывало в те далекие годы!

Правда, справедливости ради надо заметить, что зарвавшийся Таннер был вскоре изгнан из России, а опала с молодого Гайвазовского снята, и царь даже велел выдать студенту денежный подарок.

Но горечи свершившейся несправедливости юный мастер не забудет никогда.

Шло время… И вот наступил 1836 год, когда впервые Гайва-зовскому разрешили выйти в море на боевом военном корабле. Перед молодым художником раскрылись во всей красе грозная мощь Балтики, свинцовые штормы и лазурные дни штилей.

Вся, вся радуга капризной морской стихии предстала перед ним.

Так были созданы семь картин из жизни русского военно-морского флота. В них было не только море, но корабли и люди, написанные с великим тщанием и знанием дела… Гайвазовский нашел свое призвание. Море и флот…

Осенью на академической выставке эти картины имели большой успех.

Чесменский бой.

Пушкин обнял автора полотен.

Картины молодого мариниста похвалил кумир молодежи — «сам» Брюллов.

Это была великая поддержка, столь необходимая любому начинающему суровый и тернистый путь к истинной славе в искусстве.

Дар Гайвазовского также заметил Глинка и встречался с ним. Такое окружение великих людей заставляло только усерднее работать, работать…

1838 год. Весна. Феодосия.

Перед Иваном Гайвазовским родное Черное море. В тишину весеннего полдня врывается рокот прибоя.

Вспененное, яростное море гонит седые валы, и они с ревом вздымаются и рассыпаются у прибрежных камней.

Только крик чаек, грохот и стоны суровой стихии вспугивают разомлевшую от майского зноя тишину…

Художник как зачарованный глядит на ярчайшую гамму красок, рожденную весной, морем и солнцем. Он весь, весь до конца отдается этой вечной музыке, повторяющейся из года в год миллионы лет.

Он посещает Ялту, Гурзуф. Долго-долго стоит у «кипариса Пушкина», вспоминая погибшего поэта.

Мастер устраивает себе студию в Феодосии, куда привозит все крымские этюды.

До самой зимы он неистово трудится, пытается добиться звучания открытого солнца, и наконец привычная коричневая академическая дымка уступает место полной гамме всепобеждающего пленэра.

Ликующее море и звонкое бездонное небо — все, все, кажется, покорно кисти Гайвазовского.

Но он непрестанно ищет. Ищет свою палитру, свой колорит, безжалостно уничтожая и отвергая серые и вялые холсты.

К нему в мастерскую заезжает Николай Николаевич Раевский — генерал, начальник Черноморской береговой линии, и приглашает живописца посетить восточные берега Черного моря.

«Колхида». Военный корабль русского флота тех времен. Он шел мимо крымских берегов. Художник писал этюды.

На борту он познакомился с братом Пушкина, Львом Сергеевичем, и подарил ему пейзаж.

Ледяные горы.

Опять колдунья-судьба свела три имени — Раевский, Пушкин, Гайвазовский…

Правда, Пушкин был лишь брат поэта, но их сходство, стихи любимого Александра, которые он читал, — все это будило воспоминания, трогало до слез…

В конце плавания, подойдя к берегам Кавказа, Раевский посетил флагманский корабль «Силистрия», стоявший во главе черноморской эскадры из пятнадцати судов.

Он взял с собой Гайвазовского и представил его Михаилу Петровичу Лазареву и капитану «Силистрии» Павлу Степановичу Нахимову, а также Владимиру Алексеевичу Корнилову.

Молодой художник встретил на флагмане многих друзей, знакомых по его балтийскому походу, где его прозвали морским волчонком.

Настал момент, когда с этюдником художник участвовал в десанте флота. Он успел сделать несколько зарисовок. Словом, боевое крещение было пройдено…