Мастера иллюзий

Жак поплелся за приятелем, стараясь держаться подальше от черных лужиц. На его счастье они не проявляли к големам интереса, а катились себе дальше в поисках настоящих людей. Жак заметил, что сплошной ковер маслянистой жидкости давно распался на множество клякс, да и те исчезают в порожденном ими же пламени. Крики стихали. Повсюду лежали горки пепла, повторяя очертаниями сожженные тела. Поднявшийся ветерок сглаживал фигуры, лица становились черепами, на темном ковре белели кости. Жак поежился. Как, оказывается, быстро люди могут превратиться в ничто!

Рене вскинул "узи", грянула очередь. Зажимая живот и хрипя, из вороха коробок выкатился недавний клошара. К нему тут же направились три кляксы. Бомж с ужасом уставился на них, забыв даже про боль. Черные комочки докатились до подошвы ободранного сапога, а через мгновение бродяга уже кричал, выпустив изо рта язык пламени. Рене убрал автомат.

- Будешь знать, как болтать, сволочь. Весело тебе, да-да?

- Что же это такое?! - вопросил Жак, наблюдая за корчами горящего тела.

- Впечатлен? То-то же, - сказал Рене, вскрывая дверцу припаркованного у склада автомобиля. - Принеси пока мою куртку.

Жак вернулся с обгоревшими лохмотьями. Рене достал из несгораемых карманов полезные вещички и вогнал в замок зажигания специальную отмычку. Взревел двигатель. Колеса разметали горку пепла, оставшуюся от бродяги, за джипом протянулись истаивающие серые дорожки. Рене вырулил с набережной на объездную дорогу и продолжил:

- Господин рассказывал мне, что раньше много путешествовал и в одном отражении наткнулся на древнюю империю - она погибла в этом мире, но в том завоевала всю землю. Круто, правда? Самым страшным оружием у неё как раз и был этот огонь, а называли его "римский".

- Я слышал только про греческий.

- Ха, сравнил тоже!

- А что? Его нельзя было затушить даже водой, я в журнале читал!

- Всё-таки ты тупица, - почти ласково сказал Рене, сворачивая на парижскую трассу. - Смысл не в том, чем огонь затушить нельзя, а в том, чем затушить его можно.

Глава 14

Отражение Сандор. Египет. Каир.

От испытанных треволнений и сытной пищи Артема начало клонить в сон. Он вновь наполнил чашку крепчайшим кофе, поглядывая на беседовавшего с хозяином Вобера. Было заметно, что тот уважает Клода - говорит почтительно, раз за разом молитвенно складывает на груди руки и чуть ли не кланяется, словно и не наглый араб вовсе, а вежливый японец.

От кофе сводило скулы, но бодрил он изрядно. Опустошив чашку, Артем почувствовал, как кровь быстрее заструилась по венам, голова очистилась от дремоты, а сердце начало пробовать на прочность грудную клетку. Чуть раньше Клод с обычной поучительностью в голосе рассказал, что алкоголь в исламском мире под запретом, поэтому ушлые арабы придумали варить такой кофе, который по ударному воздействию на организм превышает даже русский чифирь - людям находиться в своем обычном состоянии всегда скучно.

- Доходит до того, что глупцы добровольно тащат в рот всякую гадость, - разглагольствовал Клод, доедая курицу. - Например, сигареты. Тот же наркотик, только легализованный, все знают о вреде никотина, но продолжают курить. Куда уж мне, скромному мастеру иллюзий, тягаться в силе с рекламой табака, которая создала для миллионов крепчайшую и постоянную уверенность в том, что сигарета хоть в чем-то может им помочь. Ну там скоротать время, снять стресс, расслабиться. Брр, чушь собачья! Но ведь верят и курят.

- А я в академии поганки пробовал, - признался Артем. - После этого у меня и открылся дар предугадывать катастрофы.

- Вряд ли лизергиновая кислота могла так на тебя воздействовать, - фыркнул Вобер. - Будь по-твоему, каждый наркоман становился бы гением. Так не бывает, а вот наоборот - частенько.

- Грибы прут всегда, - заявил Артем из чувства противоречия.

- Но не до такой же степени! - парировал Клод.

Иногда Любимову казалось, что, несмотря на прожитые годы и немалый опыт, Вобер в глубине души остается ребенком. Впрочем, как и многие мужчины. Будет ли мудрец спорить с глупцом? А зачем? Но Клод никогда не отказывался от словесной пикировки, которую сам частенько и зачинал.

С другой стороны, если ты преисполнился важности от собственных знаний, если считаешь себя солидным и значительным мужем, то вряд ли кинешься с жадностью неофита изучать что-то новое, даже, скорее всего, отвергнешь, и это будет означать конец твоего развития. Лучше парить в небесах орлом, чем ползти по земле черепахой; Артему нравилось, что Вобер открыт миру и не устает постигать и удивляться его чудесам и красотам. Любимов и верил мастеру потому, что видел в его глазах искренний интерес к себе и желание помочь. Видимо, что-то такое чувствовали и окружающие - хозяин кафе по окончании разговора поклонился таки Клоду и незаметно вручил пачку банкнот, а потом еще долго поглядывал на их столик, ожидая дальнейших распоряжений.