Мастера (сборник)

– Или, скажем, министерство ядерной энергетики! Абсолютная безопасность, интересная работа с лучшими профессионалами! Всемирный торговый центр. Святая святых американской экономики. Штаб-квартиры большинства финансовых корпораций. Наконец, ЦРУ. Риск, приключения, тайны. Настоящая мужская работа.

Голова шла кругом. Я хотел одновременно на все предлагаемые мне работы. Странное возбуждение захватывало меня, окончательно заглушая остатки внутреннего зудения. Там, где меня ждали, было хорошо, там просто не могло быть плохо. И будет ещё лучше! Во всяком случае я этого желаю всей душой! Пусть у этих славных, добрых людей всё будет очень и очень хорошо!..

Где-то внутри выла сирена тревоги. Оттаявшая часть сознания вопила, трясла меня за плечи изнутри, чего-то требовала, просила, умоляла. Но это было неважно. Гораздо важнее оказалось то, что вокруг – отличные ребята, а скоро я поеду в гости к ещё более отличным ребятам. И пусть всем будет так замечательно, как и мне сейчас! Америка – превыше всего! Ура!

И я встал посреди этих добрых людей, и кричал им о любви и счастье, и о Великой Америке, где все мы будем жить долго и счастливо и никогда не умрём.

– Да будет так!.. – прохрипел я последние слова буквально на последних глотках воздуха, шумно вдохнул и грянул бокал оземь.

Постояв немного с закрытыми глазами, я понял, что пора проветриться. Меня никто не задерживал.

– Да, удалась вечеринка! – довольно бормотал я, перешагивая через распростёртые тела, застывшие в самых нелепых позах.

А потом я вышел в коридор, где увидел троих милых парней. Мне очень захотелось помочь им, но не хотелось будить. Было удивительно, как быстро может сон сморить молодых здоровых мужчин. Вот только-только они протягивали ко мне руки, сжимая в руках непонятного вида подарки, только я хотел сказать им, как люблю их, как они мне дороги – и вот уже лежат у двери три парня, сладко посапывая во сне.

Так я добрался до двери, которая оказалась зачем-то закрыта. Я подёргал её несколько раз, сильно устал и решил тоже прилечь прямо у порога.

Мне снились Пентагон, Лос-Анжелес и шикарные небоскрёбы, окружённые молодыми и бодрыми людьми. Я летел к ним на роскошном авиалайнере и пил дорогой джин. Внизу все пили шампанское, смеялись и бросали мне цветы.

Утром я проснулся с дикой головной болью, сильнейшей жаждой и в окружении 34 неподвижных тел. Когда на следующий день дверь взломали снаружи, 27 из них были уже мертвы.

Часть 3. Памяти Пирра

В слове «победа» мне слышится торжествующий топот дураков…

Фазиль Искандер

1

Осень была сухой и опрятной, как заведующая привилегированным детским садом. Листва опадала в строгом порядке, чтобы облегчить работу дворникам, вначале нетерпеливые клёны, потом каштаны, стесняющиеся своих бурых листьев, а уж следом – все остальные. Но и они не роняли всю крону разом, а постепенно, словно опытные стриптизёры, сбрасывали один листок за другим. Окно квартиры, которую мне предоставили после госпиталя, выходило на берёзовую рощицу, и каждое утро я несколько часов кряду смотрел на берёзки, стараясь ни о чём не думать и ничего не хотеть.

Мне нельзя было ничего хотеть. Нельзя улыбнуться девушке без страха её убить. Нельзя погладить котёнка без риска обречь его на мучительную и неизлечимую болезнь. Нельзя… Нет! Не думать! Ни о чём не думать! Смотреть на листья! И не вспоминать ничего! Смотреть на листья!

И я смотрел на листья, хотя с каждым днём это становилось всё грустнее. Берёзки – настоящие женщины – страшно стеснялись своей лысеющей шевелюры, лихорадочно пудрились золотым (под цвет волос) солнцем, но каждое утро начиналось с того, что мрачные похмельные дворники сметали потемневшие листья в кучи. Странное дело – эти кучи! Те же листья, но трепещущие на ветру, смотрятся чуть ли не подвенечным платьем. А листья в кучах даже на саван не тянут.

В один из дней угасающей берёзовой красоты я наконец решился на эксперимент. Надо было раз и навсегда разобраться – насколько я опасен. Возможно, все не так страшно и меня ещё можно держать под колпаком компенсатора?

Хотя Маша не заходит. Николаич говорит – боится. Меня теперь все боятся, даже Машка…

Словом, надо было выяснить степень своей опасности для окружающих. Если я просто перестраховываюсь, следует срочно понять это самому и попытаться объяснить окружающим. Если нет… Тогда даже в пустынь уходить не стоит. Как показал опыт, это меня не остановит.

Я облизнул пересохшие губы, прерывисто вздохнул и уставился на ближайшее дерево. Вон тот листочек, один из последнего десятка. Я просто представлю себе, как он отрывается и летит вниз. Просто представлю. Если он продержится… скажем, час… Нет, если он упадёт последним, значит мой дар, моё проклятие по-прежнему внутри. И тогда зло придётся уничтожать прямо с носителем. Я смотрел и представлял, заставлял себя снова и снова прокручивать прощальный вальс листа в прозрачном осеннем воздухе…

Лист упал через четыре минуты. На ветке оставалось ещё восемь его собратьев.