Мастера советского романса

Влюбленные снова на берегу реки, но на этот раз уже в час победного салюта. И в ритме романса опять появляется некоторый намек на «баркарольность», но сейчас уж действительно только намек, потому что движение этого романса гораздо более активно устремлено вперед.

Очень выразительна, празднична (при необыкновенной простоте!) фактура сопровождения в этом романсе с ее звонкими повторами аккордов и взлетающим вверх движением:

«стр. 143»

Кульминация романса, заключительные слова воспринимаются как общая кульминация всего цикла:

И счастье так ярко, и сердце так ясно,

Как радуга после грозы.

К сожалению, последний романс («Верность») снижает впечатление от четырех предыдущих. Он гораздо слабее и по тексту, где на смену выражению живого чувства приходит риторика, а в лирическое повествование вторгаются только что не политические лозунги:

Нет гор таких, которых нам не сдвинуть,

Нет крепостей, которых нам не взять…

И музыка здесь теряет индивидуальный облик и становится официально-торжественной. И если в сюите военных лет («Три кубка») торжественность финала была органичной, вытекающей из всего образного строя,

«стр. 144»

то здесь в этом лирическом повествовании о любви и верности, выдержавшей испытания трудных лет, подобный апофеоз просто не нужен, тем более, что предшествующий романс так ярко и живо выражает радость и ликование.

*

Цикл «Верность», как и пушкинский цикл, не случайно получил высокую общественную оценку. Оба произведения отмечены большим дарованием и мастерством. Но место их в творчестве композитора различно. Если в пушкинском цикле композитор как бы подытожил многие свои предшествующие достижения, то циклом «Верность» он начал новую главу своей творческой биографии, достигнув удивительной яркости и непосредственности лирического высказывания, открытости эмоций и, что самое главное, найдя верный тон в решении современной темы.

«стр. 145»

Ю. ШАПОРИН

В программах камерных концертов советских певцов имя Шапорина занимает едва ли не первое место среди других советских авторов, его «Заклинание», вероятно, не менее популярно, чем самые известные романсы Чайковского и Рахманинова. Но не так легко ответить на вопрос, чем достигнута эта популярность, ибо ни безупречность мастерства, ни превосходное знание богатств человеческого голоса еще далеко не всегда ее обеспечивают. Дело, видимо, в самом образном строе, в особенностях музыкального языка, словом, во всем том, из чего складывается понятие индивидуальности композитора.

Но и творческая индивидуальность Шапорина - из тех, что не легко «даются в руки» исследователю, не определяются каким-либо одним характерным качеством или даже суммой нескольких качеств. В этом отношении романсы Шапорина ближе к романсам Танеева или Брамса, чем, например, Прокофьева или Вольфа.

Вот почему так часто анализ музыки Шапорина заменяется указанием на «развитие классических традиций», что, безусловно, справедливо, но требует расшифровки.

Какие же классические традиции развивал Шапорин в своей вокальной лирике, и как он это делал? На этот вопрос нельзя ответить только перечислением имен композиторов-классиков, особенно близких Шапорину. Само собой разумеется, что в его романсах «слышнее» традиции Чайковского и Рахманинова, нежели Мусоргского. Но вслушиваясь внимательно, мы ясно отдаем себе отчет, что круг источников, питавших вокальную музыку Шапорина, очень широк и что здесь можно бы-

«стр. 146»

ло бы назвать множество явлений: от народной песни - старой и современной, до фортепианной музыки Рахманинова и даже Скрябина, явно сказавшейся и на фактуре фортепианной партии романсов Шапорина, и на их гармоническом языке. Но из множества явлений композитор отбирал «себе на потребу» немногое, подчиняя этот отбор строгим и твердо (проводимым творческим принципам. И именно в них, в этих принципах, а не в отдельных стилистических приемах (как бы они ни напоминали нам что-либо из классической музыки) и заключается крепкая связь Шапорина с русской классической традицией. Выявить и сформулировать эти принципы и является главной задачей исследователя.

Многие стилистические особенности романсов Шапорина определяются, прежде всего, пониманием самого жанра романса как высокой лирики, как выражения самых чистых и благородных чувств и помыслов. В этом отношении нет принципиальной разницы между романсами Шапорина и лирическими и лирико-патетическими страницами его кантатно-ораториальных произведений или его оперы. Как справедливо отмечает советский исследователь, «все то романтически-восторженное, устремленное к идеалу, что таит в себе музыка лучших сочинений Шапорина, как бы собрано во вдохновенном гимне «Товарищ, верь» из оперы «Декабристы», воплотившем и важнейшие черты его романсового творчества» [1].