Мастера вызывали?

Через несколько минут Сергей исчез в универмаге, а спустя ещё двадцать минут к центральному входу подкатила милицейская оперативная машина. Отдел «мужские сорочки» был опечатан, товар конфискован и, как говорится, преступный синдикат прекратил своё существование.

В этот же вечер Сергей отправился в квартиру Холмогорских, вспомнив, что оставил там связанного Виктора.

Прошли ровно сутки, и тот хоть и лежал на диване, но изрядно измучился от неподвижного образа жизни. Поэтому, когда в комнате появился мастер, он принялся ругаться.

– Ты что, голодом решил меня морить? Сутки без еды. Я и без того худой, у меня никаких жировых запасов, мне нельзя голодать.

– Хватит стонать, привыкай к суровой жизни, в тюрьме слаще не будет, – сурово проговорил Сергей, перерезая ножом верёвки.

Кряхтя, Виктор с трудом поднялся, размялся и только после этого заострил своё внимание на последнем предложении.

– А при чём тут тюрьма? Я на Ларисе собираюсь жениться. Подумаешь проступок – увез в деревню. Она радоваться должна, что с мальчишкой беру.

– Дело не в Ларисе, а в том, что ваша лавочка закрылась. Сегодня милиция взяла ваших. Иди, признавайся. Добровольное признание сокращает сроки.

– Как взяли? За что? – Глаза его беспокойно забегали по комнате, такой вести он не ожидал, предполагая, что конфликт продолжается в основном из-за девушки.

– Я объяснять не собираюсь, как и за что. Тебе лучше известно. Давай, беги в милицию, пока не пришли за тобой, а придут сами – надбавят срок.

Глава 15

Жизнь интересна тем, что никогда не знаешь, что с тобой будет завтра.

А назавтра произошло следующее. Не успел Сергей прийти на завод и приступить к работе, как по селектору прозвучал требовательный голос секретаря:

– Торбееву к девяти часам явиться к директору.

Сообщение прозвучало неприятно, хотя молодой мастер ожидал последствий после собрания. Тут же мимо проплыла Лыкова и бросила в его сторону торжествующую ухмылку, ясно говорящую: «Ну что, достукался?»

К рабочему столу Торбеева подскочил Елисеев, мастер из соседнего цеха, принёсший на подпись кое-какие документы, и таинственно зашептал:

– Выражаю свои искренние соболезнования. Можешь сразу захватить заявление на увольнение и скажи спасибо, если подпишут по «собственному желанию», а то припишут какую-нибудь статью, к примеру – за несоответствие занимаемой должности – и ни на одном приличном предприятии не примут.

– Рано отпеваешь, – хмуро отмахнулся Сергей. – Я без боя не сдаюсь.

– Не петушись, повинись, – посоветовала пожилая монтажница, принёсшая ему детали из другого цеха и слышавшая конец разговора. – Ты молодой, вот и вали всё на молодость, пока есть такая возможность. В старости не на что будет ссылаться. А тут скажи – по глупости, мол, сболтнул лишнее. Простят. Мало ли чего в молодости не бывает.

Подошла и Ирочка с печальным лицом.

– Ой, что будет? Неужели выгонят?

– Ладно, пойду. – Сергей поднялся с места. – Я правду за ошибки молодости выдавать не собираюсь, даже если уволят.

Твёрдой походкой он направился к кабинету директора. Кто-то, из столпившихся у его стола, бросил ему вслед траурным тоном:

– Прощай, дорогой товарищ. Мы тебя никогда не забудем.

Торбеев отсутствовал около часа, и всё это время цех напряженно ждал развязки. Результаты оказались поражающими: когда в дверях возник сияющий мастер, от каждого движения которого веяло энергией, уверенностью в себе и вдохновением, цех замер в едином порыве удивления.

Ирочка с пересохшим от волнения горлом пролепетала:

– Что?

– Меня назначили начальником цеха.

Несколько секунд царило мёртвое молчание, потом цех взорвался радостным возгласом:

– Ура-а!

– Правильно. Вместо двух тунеядцев будет один добросовестный начальник, – одобрила пожилая монтажница, имея в виду Рыкунова и Крабова.

Елисеев развёл руками и, улыбаясь, покачал головой:

– Да, бывают в жизни удивительные моменты. Ну что, Торбеев, поздравляю. – Он протянул ему руку и крепко пожал. – Вот теперь и наводи порядок.

* * *

Вечером в этот же день Сергей привёз из деревни Женьку и Ларису.

Девушка выглядела сумрачной, говорила мало. Она переживала трудный период, столкнувшись с человеческой подлостью вплотную.

Все мы живем не столько в реальном, сколько в мире собственных вымыслов, даже тогда, когда пытаемся комфортабельно обставить квартиру или мчаться на собственной «Волге» куда-нибудь на юг; тем более это касается людей молодых и неопытных. Одни ошибаются в себе, вторые – в других, третьи – и в себе, и в окружающих, и лишь немногие способны трезво подходить к жизни, не преувеличивая своих возможностей, не умаляя чужих достоинств и не идеализируя способностей преуспевающих. Но ошибаться – это ещё не значит получать окончательный результат, главное – уметь преодолевать и свои, и чужие ошибки, затрагивающие твои интересы, чтобы не принять первый же встречный тупик за конец дороги.