Мастерица Ее Величества

Заиграли трубы. Я вздрогнула. Король, улыбаясь, встал и предложил мне руку. Артур поклонился, а Екатерина присела в реверансе, громко зашелестев юбками. Артур первым вошел в собор Святого Петра через восточный вход, а мой сын Генри последовал за ним, ведя Екатерину. Да, у меня с королем произошел спор относительно того, должны ли Артур и Екатерина разделить ложе, и, разумеется, мой супруг король победил. Я не знала, сможет ли наш хрупкий Артур совершить супружеский акт, но, в конце концов, со всеми этими молитвами и предстоящей мессой, они на самом деле женаты. Теперь король и я помахали рукой и покивали приветствующей нас толпе, потом повернулись, чтобы тоже войти в собор.

И в этот момент волоски у меня на шее встали дыбом, а колени подкосились. Я ощутила острую боль между лопатками, словно получила удар. Кто-то злобный, кто-то ненавидящий среди этой ликующей толпы желает нам зла. Хотя за членами королевской семьи следит много глаз, здесь было совсем другое.

Когда король снова повернулся, чтобы помахать, а я следом за ним, я скользнула взглядом по лицам, которые могла разглядеть с этой высоты. Тепло, идущее от толпы, омывало нас, как река, и все же в этот момент триумфа и радости темный страх охватил меня, лишая сил.

Чепуха, сказала я себе. Впереди месса и пир в Бейнард-Касле, впереди счастливая, прекрасная жизнь ради нашего принца Уэльского и его новой принцессы. Но когда я входила под своды собора Святого Павла, меня била дрожь.

Миссис Верайна Весткотт

На следующее утро я была страшно огорчена, увидев, что сопровождать меня во дворец будут Сибил Винн и стражник, которого я раньше не видела. Он казался задумчивым, был хорош собой и представился мне как Джейми Клоптон. Как большинство дворцовых стражников, он был высок и силен. Сибил потом рассказала мне, что он потерял палец на правой руке при фехтовании и должен был научиться владеть шпагой или копьем левой рукой. Она также сказала, что он никогда не снимает черных перчаток с набитым большим пальцем, чтобы никто не знал – но все знают.

– Ник нездоров? – спросила я у Сибил, садясь на третьего коня, которого они привели с собой. – Я видела его на параде вчера.

– Великолепно было, правда? Пир и танцы длились до утра, – сказала она и зевнула, словно в подтверждение своих слов. – Королева не хотела, чтобы ты пропустила день работ, хотя сама она будет занята на празднествах. Нет, Ник участвует в турнире в Вестминстере сегодня во второй половине дня, его в последний момент призвал сам король, поэтому он счастлив. Он попросил меня оказать ему любезность и отвести тебя к парапету, чтобы ты смогла немного посмотреть на турнир, прежде чем я вернусь к королевской трибуне.

Она глубоко вздохнула, то ли от досады, что ей придется заниматься со мной, то ли просто от усталости, не знаю. Во всяком случае, я увижу, как Ник участвует в турнире. Даже осчастливленный королевским вниманием, он не забыл обо мне. Но что, если он будет ранен? Цирюльники-хирурги говорили мне, что должны быть наготове на случай, если кого-нибудь из участников турнира ранят.

– Кстати, о любезностях, – продолжала Сибил, когда мы оказались на баркасе. – Ник будет сегодня носить мои цвета – мой шарф – на копье. И конечно, королевские и новой принцессы, но мой – ярко-желтый, так что ты просто следи за ним, когда Ник поскачет с копьем наперевес.

Поскачет с копьем наперевес – ее последние слова эхом отдавались у меня в голове. Ник Саттон одним ударом пронзил мою голову и сердце, но я была дурой, когда думала, что ему есть дело до меня. Интересно, эта женщина хочет женить его на себе или ей просто нравится, что он носит ее цвета на глазах у всего двора?

Я попробовала думать о работе, которая, несомненно, была единственной причиной того, что я что-то значила для королевы или, как ни грустно, для Ника. Сегодня я должна начать статую брата Ее Величества, Ричарда, герцога Йоркского, потому что мальчика-короля Эдуарда мне хотелось оставить напоследок. Неделю назад я получила разрешение Ее Величества спросить сеньора Роберто Фиренце, не распишет ли он восковые лица и руки. Я велела ему поклясться хранить тайну – только королева, я, Ник и Сибил знаем о статуях, – и художник уже расписал восковую плоть принцессы Элизабет и принца Эдмунда, и расписал прекрасно.

Дороже, чем щедрая плата, которую еженедельно передавала мне Ее Величество через Ника, была мне похвала королевы, сказавшей, что я превосходно изваяла усопших, а маэстро вдохнул в них жизнь.

* * *