Мастерица провокаций, или Одной ночью перечеркнуть все в жизни мужчины

Из своих апартаментов выходили в набедренных повязках тигровой расцветки мужчины и смотрели на эту картину ничего не понимая. Я знала, что еще немного — и сюда приедет полиция… Или придут люди Петровича для того, чтобы отобрать у меня мой дом. Я не хотела никому отдавать дом, потому что он был мне очень дорог, потому что это была моя жизнь, мой мир и я никого не хотела в них пускать.

Я слегка приподнялась и сказала:

— Дорогие мои. Сегодня трагически погиб Зия. Я хочу сообщить, что я вас всех очень люблю, но гарема больше не существует. Вы должны собрать свои вещи и освободить дом за несколько минут. Мне очень жаль, что все так получилось. Охрана пусть тоже уходит. Этот дом больше не надо охранять… Я прошу вас покинуть этот дом как можно скорее, потому что гарем не только прекращает свою работу, но и прекращает свое существование…

Через несколько минут рядом со мной начали появляться мужчины, переодевшиеся в шорты или легкие джинсы. Они выражали мне свои соболезнования и уходили. Когда дом опустел, я посмотрела на часы и поняла, что медлить больше нельзя.

Открыв массивные ворота, я взяла бутылку виски, сделала несколько глотков, поцеловала мертвого Зию и стала отгонять столпившихся вокруг него животных.

— Уходите, пожалуйста. Уходите. Идите на волю!

Я попыталась поднять верблюда Гошу, но он лежал, словно глыба, и совершенно не реагировал на мои просьбы.

— Гоша, иди гуляй. Ну, пожалуйста, иди гуляй. Гарема больше нет!

В ответ Гоша плюнул мне в лицо и склонил голову над Зией. Переключившись с Гоши на павлина, я схватила его за хвост и потащила к выходу.

— Ну уходите, пожалуйста, сейчас здесь все загорится! Там воля! Понимаешь, воля! Там ты будешь свободен!

Но павлин закричал, вырвался и убежал от меня обратно к Зие. Встав перед животными на колени, я обхватила голову руками и закричала:

— Сейчас вы все погибнете! Уходите! Ах, гори все синим пламенем…

Сделав еще несколько приличных глотков виски, я сняла платье и, оставшись в чем мать родила, слегка прикрыла ворота:

— Кто захочет, тот уйдет…

Взяв канистру с бензином, я обошла дом и щелкнула зажигалкой. Огненные языки взметнулись к небу, повалил черный дым. Животные заметались, но так и не покидали Зию… Первым не выдержал Гоша. Он встал, посмотрел на меня печальным взглядом и направился к выходу. Следом за ним побежали другие и даже пополз удав…

— Гарема больше нет! — громко кричала я им, пила виски и плакала навзрыд. — Гарема больше нет!

Я вдруг вспомнила о том, что в подвале сидит Владимир, и тут же подумала, что я не буду его отпирать.

По крайней мере месть состоялась… Пусть не такая, как я хотела, но она состоялась…

…Я сидела в кабриолете, смотрела на свое обнаженное тело и знала, что через какое-то время от его красоты не останется даже следа… Я хотела умереть красивой, совершенно голой, выставляя напоказ все свои прелести…

Главное не то, какой тебя найдут после смерти. Главное, как ты выглядишь, когда умираешь. Самоощущение и самовыражение…

Я видела, как горит дом, и понимала, что вместе с этим домом горит мой собственный мир, который я придумала и создала. Я не могла оставаться живой, потому что у меня не было шансов на жизнь. Ни единого шанса…

Со мной расправятся криминальные структуры, а даже если они сдадут меня в полицию, то в тюрьму мне тоже не хочется… Как я посмотрю в глаза своим детям и объясню им то, почему их мать, не задумываясь, нарушила закон.

Я думала о себе, о Костике, о детях и о маме… Я думала, как они там без меня… А еще я боялась жить без денег. Я боялась даже подумать о той страшной жизни, когда у тебя нет денег, когда нечем кормить своих детей, когда соседи шепчутся, что если ты не можешь их прокормить, то нечего их было рожать. Я боялась смотреть в глаза своим детям и говорить им о том, что я не могу купить им шоколадки, что у нас нет ни гроша и что наш папа нам совсем не помогает, потому что мы больше ему не нужны… Его новая жена посчитала нас вредной привычкой, а папа послушал свою новую жену и избавился от вредной привычки. Я боялась зайти в магазин, взять тележку и знать, что у меня нет денег ее заполнить. Я боялась вернуться в ту жизнь. Я страшно этого боялась. Потому что я уже попробовала другую жизнь, и я знаю, что значит жить и получать удовольствие от жизни. А ведь нужно совсем немного… Нужны деньги. Это я знаю точно. Я боялась тех одиноких вечеров, одиноких стен и той холодной постели, когда я не могла уснуть и рыдала в подушку. Я боялась слышать, что у меня неполноценная семья и что мой нынешний статус — статус матери-одиночки. Что общество меня осуждает. Не можешь прокормить — не надо рожать…