Мастеровой (СИ)

– Батарея выведена из строя и стрелять не сможет, – облизав губы, ответил офицер. – Большая часть артиллеристов убита или ранена. Но, что того хуже, разбиты прицелы. Русские снаряды рвутся, едва коснувшись земли. Воронок почти не остается. Дают много осколков. Их просто тучи…

– Вы же уверяли, что поразили русскую батарею! – удивился фон Притвиц. – И стрелять она не сможет.

– Так доложил лейтенант Мюллер, – хмуро буркнул артиллерист. – До того, как взорвался вместе с шаром.

– Почему, кстати? – спросил фон Притвиц.

– Шар обстреляли из пулемета.

– Пулеметы русских мы разбили!

– Получается, что не все. Мы вели огонь по разведанным позициям. Кто-то, видимо, сумел выжить и сохранить оружие. Он и сбил шар. Мы накрыли его позицию снарядами. Вряд ли русский уцелел.

– Пусть так, – кивнул фон Притвиц. – Пулемет можно спрятать и в траншее. Но пушку невозможно. Ее видно издалека.

– Огонь вели не из пушки, герр оберст-лейтенант[2].

– Из чего тогда? – удивился фон Притвиц.

– Сейчас я вам кое-что покажу, – ответил командир батареи и поманил стоявшего в отдалении солдата. Тот подскочил и протянул офицеру смятый кусок металла. – Вот! – артиллерист показал его Притвицу. – Подобрали у батареи. Похоже на хвостовик от бомбы. Снизу – заряд, далее – корпус со взрывателем. Подобное оружие русские пытались применять в войне с японцами – я читал об этом в журнале. Бомбометы оказались малоэффективными: в цель попасть трудно – ствол не нарезной. Полагаю, русским удалось их усовершенствовать: огонь по батарее велся очень точно. Если это так, то бороться с бомбометами будет трудно. Из них можно стрелять из траншеи и окопа, что и произошло – мы не видели орудия русских.

– Не задерживаю, обер-лейтенант! – сказал фон Притвиц.

Артиллерист щелкнул каблуками и ушел. Оберст-лейтенант, заложив руки на спину, прошелся по командному пункту, размышляя. Русские сумели удивить. Не настолько беспечны, как казалось. Сумели сохранить пулемет и орудие, обстрелять из них позиции полка. Вопрос в том, сколько их? Сбитый шар и выведенная из строя батарея – это жест отчаяния или осознанная тактика? Если второе, плохо. Но, с другой стороны, отступать нельзя. У него приказ. Позиции противника нужно непременно захватить. Перетащить на германскую территорию трупы русских солдат и их винтовки. Все это показать репортерам – они ждут вызова в близком местечке. Те расскажут о вероломном нападении русских на германские позиции. Полку фон Притвица удалось его отбить и нанести поражение противнику. Репортеры побывают на русской стороне, убедятся в мощи германской армии. Общественность придет в восторг. Заодно кайзер получит casus belli[3], которым можно потрясти перед носом русского царя. Выторговать уступки, а не согласится, пригрозить войной. Империя не случайно развернула перед русскими границами свои армии. Пока это только демонстрация, но кто знает?

– Пригласите ко мне ритмейстера[4] фон Браухича, – велел фон Притвиц адъютанту.

Через несколько минут гусарский офицер стоял перед оберст-лейтенантом.

– Слушайте приказ, ритмейстер, – начал оберст-лейтенант. – Вашему эскадрону надлежит стремительным ударом захватить позиции русских, включая населенный пункт за их линией обороны. За его пределы не выдвигаться, бегущих русских не преследовать. Встать за ним и вести разведку прилегающей местности. В случае появления русских войск со стороны Гродно, своевременно доложить. Вам понятно?

– Яволь, герр оберст-лейтенант! – сообщил ритмейстер. – Хотя моим парням было бы полезно опробовать клинки и пики на бегущих русских.

– Не увлекайтесь, ритмейстер! – покачал головой фон Притвиц. – Это не война, а пограничный инцидент. Будьте осторожны при захвате русских позиций. У них могли сохраниться пулемет и орудие, хотя меня уверили, что с пулеметчиком разобрались артиллеристы. Мы уже понесли потери, я не хотел бы их множить.

– Кавалерию кайзера не остановить! – усмехнулся фон Браухич. – До траншей русских мы домчим мигом. Ну, а там в дело вступят пики и клинки.

– Помогай вам бог! – кивнул оберст-лейтенант. – Приступайте, ритмейстер!

Гусарский офицер козырнул и удалился. Спустя несколько минут в стороне раздалось пение трубы. Из леса стали выезжать гусары в черно-серых доломанах и киверах в чехлах. В руках они несли пики с флажками. Выстроившись за опушкой, эскадрон, подчиняясь приказу командира, взял с места рысью и потек к видневшимся вдалеке траншеям русских. Оберст-лейтенант поднес к глазам бинокль. Эскадрон шел стройными рядами, вздев пики к небу. Вот он миновал большую часть пути. Русские не стреляли, хотя по всем правилам давно следовало начать. «Обер-лейтенант не соврал, – подумал фон Притвиц. – Пулемет он уничтожил. И орудие молчит. Это хорошо…»

Эскадрон приблизился к узкому месту в дефиле. Подчиняясь команде, гусары опустили пики и сорвались в галоп. «Фон Браухич знает дело, – похвалил оберст-лейтенант ритмейстера. – Опасное место следует проходить на скорости. Но теперь все, эскадрон не остановить…»