Мастеровой (СИ)

Утро, неслышно ступает по крышам,
В доме своем, безмятежная, спишь ты.
В снах улыбаясь, в рассветном блаженстве,
Самая лучшая в мире из женщин…[7]
Голос его окреп и полился ровно:
Пусть тебе приснится, Пальма-де-Мальорка,
В Каннах, или в Ницце, ласковый прибой.
Или в Подмосковье, роща вдоль пригорка,
Только что бы вместе, были мы с тобой…

– Господи, как чудесно! – прошептала Варвара, прижав руки к груди. А Федор продолжал:

Дрогнув, твои распахнутся ресницы,
Радостно утро в глазах заискрится.
Губы проснутся, и после разлуки,
Мир, обнимая, раскинутся руки.
Пусть тебе приснится, Пальма-де-Мальорка,
В Каннах, или в Ницце, ласковый прибой.
Или в Подмосковье, роща вдоль пригорка,
Только что бы вместе, были мы с тобой…

Третий куплет Федор петь не стал – про голос «в дали телефонной» не поймут. Повторил припев, он встал и отвесил шутливый поклон. Слушатели зааплодировали.

– Вы бывали в Ницце, Федор Иванович? – спросила Варвара, когда он вернулся за стол.

– Не довелось, – развел руками Федор.

– А вот мне посчастливилось, – сказала Варвара. – В детстве, с родителями. Там такая красота!

– Что ж, посмотрим, – согласился Федор.

– Боюсь, что не скоро, – хмыкнул Куликов. – Мы теперь носители секретов. За границу не выпустят.

– Придется обойтись рощей в Подмосковье, – улыбнулся Федор. – Не возражаете против рощи, Варвара Николаевна?

– Меня и Упа устроит, – ответила Оболенская. – Если будете у нее петь.

Все рассмеялись.

– Господа! – объявил Федор. – Прошу меня извинить, но хотел бы откланяться. Устал. Долгая дорога, много впечатлений.

– Мне тоже пора, – поддержала Варвара. – Завтра рано вставать.

– Федор вас проводит, – поспешила Алевтина. – Так ведь, господин штабс-капитан?

– Почту за честь, – поклонился Федор…

– Может, не стоило приглашать ее сегодня? – спросил Рогов у жены, когда Кошкин с Оболенской вышли из гостиной. – У Федора рана на душе.

– Варвара ее быстро излечит! – фыркнула Алевтина. – Уж я-то знаю. Федор ей давно нравится. Еще когда мастеровым в библиотеку приходил, заприметила.

– А теперь, когда он офицер со ста тысячью рублей капитала, так и вовсе сгодится! – хмыкнул Куликов.

– Николай! – укоризненно сказала Полина. – Какой ты меркантильный!

– В чем я не прав, дорогуша? – развел руками Куликов. – К Федору невесты в очередь встанут, вернее, их родители. Дура эта Соколова, ох же дура, да простит меня Господь. Такого жениха упустить! Мечту барышень.

– Мечтать не вредно, – сказала Алевтина. – А кому приспичит, пусть вышивают крестиком.

– Что за странные слова, дорогая? – удивился Рогов. – Где ты такого набралась?

– От Федора, – ответила жена. – У него часто выскакивает.

– Необычный он человек, странный, – согласился Рогов. – Но какой же умница и храбрец! Как он с германцами разобрался! Я бы так не смог.

– Смог бы, – не согласилась Алевтина. – Я тебя хорошо знаю. Влез бы непременно. Хорошо, что этого не случилось, – она перекрестилась. – А за Федора не волнуйся – он теперь в надежных руках…

* * *

На улице Федор предложил спутнице взять извозчика, но Варвара отказалась.

– Мне недалеко, – сказала, улыбнувшись. – Да и моцион полезен. Много ела – вкусно было. Пешком пройдемся.

«Хорошо, что не стал забирать шашку», – подумал Федор и сказал галантно:

– Позвольте предложить вам руку?

Спутница не отказалась. Так, под ручку, они и двинулись улицей.

– Скажите, Варвара Николаевна, – начал Федор разговор. Не молчать же? – Оболенские – княжеский род?

– Да, – ответила спутница. – Но я лишена титула по решению главы рода. Так что не княжна.

– Извините, – смутился Федор.

– Пустое, – сказала Варвара. – Я сама этого захотела. Отказалась выйти замуж за навязанного мне жениха.

– Не понравился?

– Еще как! – фыркнула она. – Потасканный развратник, но зато с сильным даром. Вот глава рода и требовал покориться. Я же уперлась – ни в какую! После этого и изгнали.

– Не жалеете?

– Ни минуты. Пусть меня лишили титула и содержания, но зато я вольный человек – что хочу, то и делаю. Что меня ждало в ином случае? Пустая светская жизнь, надоевшие рожи, нелюбимый муж. У меня имеется небольшой дар, Федор Иванович, – она остановилась, сняла ладошку с его руки и зажгла над ней светящийся шарик, который тут же развеяла. – Ничего особенного, но у женщин в родах и такое редкость. Потому их выдают замуж за мужчин с даром с целью получить будущих Осененных. Только я им не корова, чтоб породистых телков рожать!

Она фыркнула и вновь взяла Федора под руку.