МастерписЪ Арка первая

Ересиарх взмахнул руками, и скамьи разом обрушились вниз, угрожая разда­вить под собой Аяо. Лишь та, на которой лежало тело Эшли, осталась висеть в воз­духе. Ни Аяо, ни Курумару, поглощенные схваткой друг с другой, не заметили, как она успела очнуться. Расширенными глазами Эшли наблюдала за схваткой, маши­нальной тиская на груди топ. Видимо, это уже входило для нее в привычку.

Вжавшись в стену, Ацумори сумел избежать попадания. В центре зала, куда рухнула большая часть скамей, выросла целая гора сломанных досок. Отлетевшая от удара ножка одной из скамей угодила Аяо в плечо, заставив его поморщиться.

- Разрушение потоков в данном случае бесполезно, верно?! - ликовал Курумару, прохаживаясь между останками скамей. - Это ведь не магия, а просто стройматериа­лы!

Аяо дернулся, и Курумару тут же среагировал: взмахом руки он развалил стену за спиной Аяо. Ацумори не успел даже оглянуться, когда его завалило грудами кам­ня. Тяжелый булыжник обрушился ему на спину, и позвочник прошило резкой болью; еще несколько камней поменьше ударили ему в затылок. Вскрикнув от удовольствия, Аяо отряхнулся. Камни полетели на пол.

То странное затмение, что постигло его в мире с котятами и мальчиками, нако­нец-то прошло. Боль вновь воспринималась отстраненно и с некоторым удовле­творением. Аяо вернулся к своему прежнему состоянию.

Но все равно - боль есть боль, и рассматривать ее следовало как сигнал. Если схватка продолжится еще хотя бы минут десять, тело может попросту не выдержать. Аяо решил закончить бой классической лекцией в духе мастеров старой школы.

- Не решай за других! - сымпровизировал он. - Ты думаешь только о себе, когда каждый, даже самый ничтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить, как и ты? Разве ты не задумывался над тем, сколько боли вой­дет в этот мир вместе с твоей реформацией? Сколько людей погибнет, а сколько - потеряют родных и близких? Скольких ты готов принести в жертву своей идее? Тыся­чу? Десять тысяч? Сто? Миллион? Сколько же?

Курумару замялся. Видимо, над этим он не задумывался. Не задумывался над этим и сам Аяо. Но все знают, что смысл подобных разговоров состоит в том, чтобы отвлечь внимание противника от собственной атаки. Курумару этого не знал.

- Я,.. - начал оправдывать он. Не слушая ересиарха, Аяо поднял с пола камень и швырнул ему в голову.

Камень угодил прямо в висок, и Курумару запнулся на половине фразы. Лицо его прочертили дорожки крови, глаза закатились, а рот искривился. Курумару неверя­ще таращился в пустоту.

Не давая ересиарху опомниться, Аяо ударил его в живот ногой.

- Принимай мир таким, какой он есть. У тебя нет права судить его! - закончил Аяо свою речь. Затем снизу нанес удар ересиарху по лицу. Раздался треск.

"Неужели кость сломалась?" - удивился Аяо, а потом осознал, что трещит пол под ним.

С хрустом камни разошли в стороны.

Падая, Аяо ни о чем не думал.

***

Замок разваливался на части. Эшли повезло: ей удалось покинуть его до того, как были завалены основные коридоры. Она видела, как свалились в образовавшую­ся пропасть потерявший сознание Курумару, Ацумори Аяо и рванувшаяся к нему де­вочка с синими волосами, и ей вовсе не хотелось бы разделить их судьбу.

Стоя у самого края перевернутого острова, Эшли обернулась. Перед ней пред­стала величественная картина - замок, подобно карточному домику, складывался внутрь себя. Каменная пыль плясала в разреженном воздухе. Грохот стоял неимо­верный. Эшли заметила, что трещины побежали и по поверхности самого острова, и поспешила поскорее покинуть ненадежное место.

Сбегая вниз по прозрачным ступеням, Эшли раз за разом разглаживала ткань на груди. Она была в смятении.

То, что произошло в самом замке, не имело логичного объяснения. Эшли свои­ми глазами видела, как Ацумори растворился в кислоте, так почему же он стоял то­гда перед Курумару в зале парящих скамей, демонстрируя ему знак Христа на груди? Что это значит и почему Ацумори смог на равных сражаться с апостолом? Не означа­ет ли это, что он сам был из их числа?

И эти его слова... "Ты думаешь только о себе, когда каждый, даже самый ни­чтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить, как и ты?" Эшли чувствовала в этой фразе что-то безумно близкое. Ацумори Аяо смог выразить то, что она так давно хотела сформулировать для самой себя. Всю жизнь ей приходилось следовать чужому выбору: с самого рождения ей была пред­назначена одна-единственная судьба, и свернуть с этого пути было невозможно. Эшли привыкла полагать, что это правильно. Но теперь все те сомнения, что она втайне от архиепископа и прочих испытывала в самых глубинах своей души, вдруг облеклись в слова - даже самый ничтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить... У Эшли перехватило дыхание в груди.