Мастерская кукол

Вот тут-то Луис должен вспомнить о Сайласе. Он знает, что Сайлас подарил ей брелок с крылом бабочки, знает, что он грубо хватал ее за руку на вернисаже, знает, что в последнее время Айрис опасалась этого человека. И конечно, Луис тут же бросится в лавку.

Сайлас откроет дверь, и Луис стремительно ворвется внутрь, а если чучельник вздумает сопротивляться – ударит его кулаком или дубинкой. Она услышит шум борьбы, услышит шум его шагов наверху и будет кричать, звать Луиса до тех пор, пока он ее не услышит.

Тогда он сдвинет в сторону закрывающий люк сундук или шкаф.

Рывком поднимет сколоченную из толстых досок крышку. В подвал хлынет свет, и она увидит Луиса, который спустится к ней, разорвет проклятые путы и будет целовать, целовать без конца.

Мадам

Когда раздался щелчок сработавшей мышеловки, Сайлас сидел в кресле и читал. Аккуратно сложив «Ланцет» и «Таймс», он положил их на журнальную полку, сделанную из костей и шкуры барсука, хрустнул суставами пальцев – каждым в отдельности – и только потом поднялся.

Обычно, когда ему нужен был новый образец, он просил об этом Альби, но маленький оборванец не заходил к нему уже несколько недель. В последний раз Сайлас видел мальчишку, когда постучал в окно его подвальной комнаты, чтобы напомнить об их договоре, и, похоже, напугал мерзавца чуть не до полусмерти. Возможно, рассуждал он, Альби перебрался в новый притон или просто нашел какой-то способ обходиться без его денег. И пожалуй, это было даже к лучшему. Ему вовсе не хотелось, чтобы мальчишка приходил к нему в лавку именно сейчас, когда Айрис была у него в гостях. Мало ли что он вообразит! Сайлас и без того подозревал, что Альби знает слишком много.

В мышеловке-давилке лежала толстая белая мышь, придавленная подпружиненным рычагом. Ее глаза, напоминающие два маленьких рубина, уже потускнели, и жизнь ушла из них, но брюшко продолжало шевелиться, и Сайлас потыкал его кончиком зубочистки. Вот странно! Мышь совершенно точно была мертва, но продолжала двигаться!

Только потом он понял, в чем дело. В животе большой мыши копошились маленькие мыши-дети! Раньше ему приходилось сталкиваться с подобным феноменом только раз, да и то не у мыши, а у собаки. Интересно, как они называются? Мышонки? Мышата?

Он разжал пружину и вынул мышь из мышеловки. Экземпляр был очень неплохим – крупным, с чистой белой шерсткой на розоватом теле. Позвоночник, конечно, был сломан, но это не страшно – ему была нужна только шкурка, а она не пострадала.

Расчистив место на своем рабочем столе, который также перекочевал из подвала наверх, Сайлас выложил на него инструменты: три скальпеля, скребок, таксидермические ножницы и нож-мездряк. С помощью специальных булавок он прикрепил мышь к специальной доске за лапки и, взяв один из скальпелей, провел по брюшку первый разрез, воображая себя хирургом.

– Плохая мышь! – проговорил он. – Нагуляла себе детей где-то на стороне. Ничего, сейчас я тебя от них избавлю.

Каждый из зародышей корчился в собственном околоплодном мешке. Сайлас прокалывал оболочку и смотрел, как мышата выбираются на свободу и расползаются по столешнице. Их было шесть – шесть розовых, голых мышат. У них даже не было глаз – вместо них под тонкой кожей едва виднелись какие-то темные шарики, похожие на готовых выбраться из куколки молодых мух. Один из мышат ткнулся полупрозрачным носом в его скальпель, и Сайлас тихо рассмеялся.

Потом ему это надоело, и он одного за другим перебил мышат деревянным молотком. Сбросив сплющенные трупики в жестянку для отходов, Сайлас занялся мышью-матерью. Он действовал предельно осторожно возле ушей, лап и хвоста, где к коже прикреплялись мускулы, отскабливая мясо от шкуры кончиком самого тонкого скальпеля. Вскоре у него в руках была мягкая, белая шкурка, которую он щедро засыпал солью и оставил немного подсохнуть. Набивать чучело можно было, только когда шкурка просолится как следует, в противном случае образец мог начать гнить.

Тут Сайлас вспомнил Луиса и протухшее чучело голубки. Вот с чего все началось! Казалось бы – случайность, но именно она подарила ему Айрис.

Водя пальцем по шершавой от соли внутренней поверхности шкурки, Сайлас вдруг понял, что впервые за все утро подумал об Айрис. Она начинала его утомлять. Он не мог больше видеть ее испуганные глаза, не мог вдыхать поднимавшийся из ведра запах ее испражнений. Это казалось ему мерзким и каким-то нечеловеческим. Сайласу и в голову не приходило, что от Айрис может так отвратительно вонять.

В дверь громко постучали, и он, поморщившись, решил не открывать. За последние дни Сайлас несколько раз слышал в переулке шаги клиентов, но таблички «Закрыто» на дверях обычно хватало, чтобы никто из них не звонил и не стучал.

Стук повторился – громкий, настойчивый, и Сайлас подсунул под себя обе руки, которые отчего-то начали дрожать. До его слуха доносилось и негромкое позвякивание колокольчика в подвале (Айрис, несомненно, тоже его услышала). Похоже, это не просто клиент. Что, если это Альби – Альби, который привел с собой Луиса?..