Мастерство романа

Что же произошло? После романа «Жизнь» Мопассан прекращает любые попытки решить ту проблему, которая определяла все его отношение к человеческому бытию. Между тем сила романа зависит от того, насколько автор справляется с поставленной им проблемой. Но поскольку усилия писателя были сведены на нет, то это приблизило его смерть как художника. Можно увидеть, что мотив, послуживший толчком для написания романа «Сильна как смерть», носил сугубо случайный характер: что может произойти с человеком, воспылавшим страстью к дочери своей любовницы и, возможно, своей собственной дочери. Но не успел Мопассан дать волю своей фантазии, как тут же потерял к сюжету всякий интерес.

Теперь мы можем дать ответ — пусть и в довольно сжатой форме — на вопрос о том, почему развитие романа сменилось его упадком. Этот процесс начался с открытия нового измерения человеческой свободы. Уже в произведениях Ричардсона проблема свободы была заявлена со всей определенностью; персонаж «Клариссы» Ловелас заявляет о том, что единственное, что его волнует, — это его «собственная царственная воля и удовольствие». Эта мысль прошла через произведения большинства романтиков: от «Новой Элоизы» Руссо до второй части «Фауста» Гете. Однако проблема свободы подняла вопрос о том, что нам делать со своей свободой. Чтобы достичь полноты свободы, Фауст прибегает к помощи дьявола; но единственное, на что его хватает, — лишь на совращение простой крестьянской девушки. Эта проблема была не под силу романтикам, которых в результате постигло глубокое разочарование. На смену им пришли «реалисты», чьи творения обладали достаточной силой и убеждением, чтобы создать свое и исправить ошибки романтиков. В той или иной форме реализм стремился завоевать собой весь литературный мир. Но начиная с 1900 года его положение оказалось столь же незавидным и плачевным. Перед литературой встал вопрос: а имеет ли смысл писателю держать свое зеркало перед природой, если природа показывает ему лишь свои хаотичные и бессмысленные формы?

В Англии упадок романа был менее заметен. Причиной тому было то, что английские романисты в отличие от своих европейских собратьев по перу чуждались экспериментов и были лишены неоправданных амбиций; поэтому их недостатки были ощутимы менее всего. Гениальный шотландский писатель Дэвид Линдсей как–то разделил романы на те, что описывают мир, и те, что пытаются его объяснить. За редкими исключениями английские писатели предпочитали развивать первую категорию «описательных» романов. У них всегда вызывала восхищение поверхностность жизни, ее абсолютное многообразие. Кисти английского художника Уильяма Фрита принадлежит картина «День дерби», изображающая тысячи людей и наездников во время ежегодных скачек под Лондоном; это полотно может служить символом английских романов викторианской эпохи: романов Джейн Остин, сестер Бронтё, Диккенса, Теккерея, Троллопа, Джордж Элиот, Мередита, Гиссинга, Джорджа Мура, Томаса Харди… Если рассматривать их произведения как своего рода панорамы жизни, то они окажутся наиболее детальными описаниями данной эпохи, когда–либо выходившими из–под пера писателя. По сравнению с ними даже «Человеческая комедия» Бальзака выглядит скованной и ограниченной в своих возможностях. Но взглянув на имена этих авторов, мы в свою очередь обнаружим в них признаки постепенного упадка. Цвета полотен Джейн Остин ярки и насыщенны, у Диккенса — краски более сумрачны; наконец, картины Томаса Харди убийственно угрюмы. Жизненность образов, похоже, выхолащивается из английских романов. К концу 20–х годов стало вполне очевидным, что авторам, продолжавшим писать в традиции викторианской эпохи: таким, как Арнольд Беннетт, Герберт Уэллс, Джон Голсуорси, — больше нечего было сказать. Некоторое время спустя произведения молодых экспериментаторов Джеймса Джойса, Олдоса Хаксли, Д.Г.Лоуренса, казалось, смогли вдохнуть в английский роман его старую жизненную силу. Но к 1940 году выяснилось, что все надежды оказались напрасными; Лоуренс был уже мертв, Джойс погряз в лингвистических экспериментах «Поминок по Финнегану», а Хаксли повторял самого себя. Никто не сомневался в том, что роман как литературная форма окончательно исчерпал свои художественные возможности.