Мастерство

После моих первых полетов с теми курсантами, которых я называю Брюстером и Эдмундсоном, я просто потерял к ним интерес. Я был слишком молод и нетерпелив в моем стремлении к максимальному совершенству и просто не мог выносить их неумелые усилия по пилотированию В25. Брюстер был строен, аристократичен и застенчив. Эдмундсон был плотно сложен и уверен в себе, этакий балагур эскадрильи. В ходе одного из полетов он отпустил по моему поводу едкое замечание. В ответ я сел за штурвал, поднялся до 3000 метров и стал выделывать такие маневры, для которых этот самолет и не предназначался. Брюстер и Эдмундсон были явно потрясены и даже побледнели.

И все-таки время от времени я пытался втянуть их в процесс обучения, узнать, что мешает их прогрессу и максимальной самореализации. Но мой энтузиазм скоро кончился. Я страшно досадовал, видя какую-нибудь особенно грубую ошибку Эдмундсона или неуверенность Брюстера за штурвалом. В эти минуты я либо отворачивался, сгорбившись в кресле, либо брал управление на себя и молча показывал им, как нужно производить тот или иной маневр.

Брюстер и Эдмундсон окончили летную школу вместе со Стуллом и Тэтчером, но провоевали недолго. Уже после войны я совершенно случайно столкнулся с Брюстером на танцевальном вечере в Атланте. Он использовал эту возможность (причем сила его раздражения на меня даже превзошла стеснительность, которую он, видимо, так и не изжил в себе), чтобы высказать мне за то, что он пережил в летной школе. Я даже не смог ему адекватно ответить. Уже задолго до этого я начинал испытывать чувство вины и сожалел о своих инструкторских методах. На самом деле я никогда больше не разделял учеников по способностям, как сделал это в Тёрнерфилде. Перед тем как отправиться на фронт, я выпустил еще две группы курсантов. Но больше я не испытывал ни той степени радости, какая у меня была во время работы со Стуллом и Тэтчером, ни той степени отчаяния, как с Брюстером и Эдмундсоном. Я работал над тем, чтобы научиться сдерживать свое нетерпение, научиться выкладываться даже с теми учениками, которые прогрессировали медленнее других. Теперь я понимаю, что зацикленность на совершенстве вместе с максимализмом молодости негативно повлияли на мой дебют в качестве преподавателя в случае с менее талантливыми учениками.

Магия обучения начинающих

Через много лет я снова оказался в роли учителя, но на этот раз более тонкого и сложного искусства, чем летное дело. Мне было сорок семь лет, когда мой друг пригласил меня в школу айкидо, которую он тогда создавал. Я никогда раньше не слышал об айкидо, а тем более не планировал овладеть каким-то боевым искусством. Это случилось двадцать лет назад, и теперь я могу сказать, что занятия айкидо стали для меня самым глубоким опытом обучения.

Еще до того как я получил черный пояс первого дана, мой учитель предложил мне стать у него помощником. Моя работа заключалась в том, чтобы преподавать основы этого боевого искусства начинающим. Через шесть лет, в октябре 1976 года, вскоре после получения наших черных поясов, я вместе с двумя своими товарищами, тоже занимавшимися айкидо, создал собственный додзе. Через четырнадцать лет после этого вызывавшего определенные вопросы поступка (в айкидо не принято, чтобы обладатели черных поясов первого дана открывали свои школы) наш додзе, который мы назвали Aikido of Tamalpais[7], превратился в уважаемое и респектабельное спортивное заведение. Мы, трое основателей, продолжили наши занятия айкидо и постепенно получили более высокие даны. Из тысяч учеников, которые прошли через нашу школу, занимаясь в ней в разное время, 24 человека получили черные пояса – совсем не плохой показатель для сложного боевого искусства, в котором нелегко заработать профессиональные отличия.

Здесь мне хотелось бы сказать, что к настоящему времени я освоил искусство обучения новичков и отстающих. Но, увы, это не было бы правдой. Мне по-прежнему еще нужно работать над этим. Я всегда внимательно прислушиваюсь к словам Уэнди Палмера, одного из моих партнеров по додзе, когда он говорит о том, что обучение начинающих и медленно усваивающих материал учеников не только интересно, но и приносит преподавателю пользу и удовольствие. Уэнди считает, что талантливые ученики воспринимают все так быстро, что сам процесс обучения скрывается из виду, создавая некую неразличимую в деталях линию прогресса. Со средним учеником преподаватель вынужден двигаться вперед маленькими шагами, в которых, словно в лучах рентгена, проступают очертания самого боевого искусства и благодаря которым можно ясно увидеть движение по направлению к мастерству.