Мастерство

Я был поражен. Никогда раньше я не видел этого человека. И он наверняка не имел ни малейшего представления о том, что я только что закончил книгу об обучении и ученичестве. Моя сугубо городская одежда, видимо, навела его на мысль, что я абсолютный новичок в том, что касается барабанов конга. Тогда это был символ контркультуры, и этот человек был явно впечатлен моим быстрым прогрессом. Мне же были так приятны его слова, что я не стал говорить ему, что играл на барабанах раньше. Он рассказал, что был скульптором по металлу и работал с ацетиленовой горелкой, но в последний год у него случился творческий кризис: он потерял ощущение, что учится. И вот он хочет, чтобы я, по его мнению, способный к обучению, поехал с ним в его дом в Los Padres, посмотрел на его работы и подсказал бы ему, как вернуть себе дар ученичества. Он собирался ехать немедленно и предложил мне, если я согласен, следовать за его машиной.

Его приглашение было крайне неожиданным для меня, но я понял, что эта ситуация предоставляет мне редкую возможность посетить «логово» одного из настоящих горцев легендарного побережья Биг-Сур. И я быстро согласился. Я последовал за его потрепанным седаном вверх по крутой и извилистой грунтовой дороге. Вскоре мы выехали на обширный горный луг, а потом на двухколейную лесную дорогу, которая вилась между лавровыми рощами и дубравами. В течение продолжительного времени наши машины с трудом карабкались в гору, и наконец мы выбрались на ровную площадку на самом верху горной гряды, нависшей над океаном. На площадке стояло несколько деревянных зданий: небольшой двухкомнатный коттедж, хозяйственная постройка для инвентаря, открытая мастерская для работы с металлом и обтянутый проволокой загончик, в котором обитали то ли кролики, то ли куры. На самом краю участка я на мгновение увидел похожую на призрак молодую стройную женщину с развевающимися светлыми волосами. Горный человек не упомянул о ней ни разу.

Он провел меня в крепко срубленный коттедж, в котором имелось большое окно, смотревшее с высоты 1200 метров в океанскую даль. Под лучами летнего полуденного солнца она блестела, словно огромный лист металла. Мы сели в кресла и некоторое время вели разговор ни о чем. Я чувствовал себя немного сбитым с толку. Если бы не присутствие в коттедже нескольких барабанов конга, я бы в полной мере ощутил, будто попал в ХIХ век, в хижину первопроходца. Все было похоже на сон: неожиданное приглашение, тяжелая дорога по труднопроходимой местности, таинственная женщина, величественный блеск видневшегося сквозь деревья могучего океана.

Когда горец объявил мне, что теперь мы пойдем и посмотрим его работы, а потом я должен буду посоветовать ему, как снова стать учеником, я тупо последовал за ним, не имея ни малейшего представления, что я мог бы сказать ему полезного. Он провел меня мимо своих работ в хронологическом порядке, четко отметив ту точку, где он утратил искру творчества и перестал быть учеником. Когда мы закончили осмотр, он вперил в меня свой взор и повторил свой вопрос снова.

– Скажи мне. Как я могу стать учеником?

В моей голове царила абсолютная пустота, и внезапно я услышал свои слова:

– Это просто. Чтобы быть учеником, ты должен хотеть стать глупцом.

Горный человек со значением кивнул и сказал: «Спасибо». Мы еще обменялись с ним парой фраз, после чего я сел в свою машину и поехал вниз по горной дороге.

Должно было пройти еще несколько лет, прежде чем я только начал задумываться о том, что мой тогдашний ответ не был частью экстравагантного опыта 60-х. Все же подошло время, когда разные идеи, возникавшие в разных местах, начали каким-то образом придавать смысл моему небрежному совету, данному тогда горцу. И тогда я начал видеть нечто большее, чем случайность, в соединении ученичества с готовностью быть глупым. Я хочу со всей ясностью заявить, что под «глупцом» я ни в коем случае не имею в виду неумного человека. Этим словом я обозначаю скорее тип средневекового «дурака», придворного шута или беззаботного джокера на игральных картах, который держит устрашающий значок «зеро» (ноль). Этим значком он обозначает плодотворную пустоту, из которой появляется сущее. То состояние пустоты, которое дает жизнь всему новому.

Тема пустоты как условия для осознанного учения присутствует в известной притче о мудреце и мастере дзен. Мудрец, надменный в своей мудрости, спрашивает мастера, как ему стать еще мудрее. Мастер дзен просто наливает чай в чашку мудреца до тех пор, пока чай не начинает переливаться через край и не заливает всю одежду мудреца. Таким образом мастер без слов показывает мудрецу, что если его чашка полна, то ничего больше в нее вместить нельзя. К этой же теме относится и вопрос о том, почему молодые люди зачастую обучаются новому быстрее, чем пожилые. Почему, например, моя дочь-подросток выучила новые танцы, а я – нет. Может быть, это происходит оттого, что эти молодые люди не боятся выглядеть немного «глупцами», а я боюсь?