Мат

Опять посмотрел на красивые кнопочки, черную стрелку, красную черту.

И улыбнулся. Он обещал генералу. Всего три дня назад.

А потому старался не слушать, что кнопки нашептывали ему.

— Вот чего я не понимаю, — заявил Элснер, — так это почему вы не можете изменить позицию? Отступить и перегруппироваться, к примеру.

— Я объясню, — сказал Маргрейвс. — Это даст возможность Эду прерваться и выпить. Идите сюда.

Он повел Элснера к контрольному пункту. Брэнч с Маргрейвсом три дня знакомили Элснера с кораблем, скорее чтобы немного разрядиться самим, чем по какой-либо иной причине. Последний день они посвятили длительной попойке.

— Видите эту шкалу? — Маргрейвс ткнул пальцем в пульт. Пульт имел размеры около четырех футов в ширину и двадцати в длину, а с помощью расположенных на нем кнопок и переключателей велось управление движением всего флота. — Видите затемненную зону? Ею отмечен предел безопасности. Если мы применим запрещенную конфигурацию, стрелка перейдет в другую область и все полетит в тартарары!

— А что такое «запрещенная конфигурация»?

— Запрещенные конфигурации — это такие боевые порядки, которые могут обеспечить неприятелю преимущества в атаке. Или, иными словами, перемещения, которые изменяют картину вероятностных потерь настолько, что дают гарантию атаки противника.

— И потому вы можете перемещаться только в строго заданных пределах? — спросил Элснер, глядя на шкалу.

— Точно. Из бесконечного количества возможных боевых порядков мы можем выбрать лишь несколько, если хотим вести безопасную игру. Совсем как в шахматах. Скажем, вы хотите провести свою пешку на шестое поле в тыл сопернику. Но для этого необходимо сделать два хода. Однако после того как вы пойдете на седьмое поле, у вашего противника открывается свободная линия, что неизбежно ведет к мату. Конечно, если противник сам пойдет слишком нагло, преимущество изменится снова и мы атакуем.

— Но это лишь наши надежды, — вставил генерал Брэнч. — И мы молимся, чтобы враги допустили какую-нибудь ошибку. Флот находится в постоянной боевой готовности. И если наши ПВК определят, что противник где-то слишком рассредоточился…

— В этом-то и кроется причина психозов, — заключил Элснер. — Все люди на грани нервного срыва в ожидании шанса, который, как они уверены, так и не появится. И тем не менее они продолжают ждать. Сколько еще, по-вашему, это продлится?

— Перемещения и проверки могут занять больше двух лет, — сказал Брэнч. После чего противник окажется в оптимальном атакующем боевом порядке, имея двадцать девять процентов вероятностных потерь против наших девяноста трех. Враги просто будут обязаны атаковать, иначе вероятность начнет изменяться в нашу пользу.

— Эх вы, черти несчастные, — мягко произнес Элснер. — Ждать шанса, который никогда не появится, зная, что рано или поздно космос уничтожит вас.

— Зато как славно, — сказал Маргрейвс с инстинктивным отвращением к симпатии, проявленной гражданским.

В коммутаторе что-то зажужжало. Генерал Брэнч подошел и воткнул в гнездо штекер. «Алло? Да. Да… Верно, Уильямс. Верно». И отключил связь.

— Полковник Уильямс вынужден запереть своих людей в каютах, — объяснил Брэнч. — В третий раз за месяц. Я должен заняться с ПВК. Необходимо просчитать новую конфигурацию, которая учтет вывод его группы.

Он подошел к пульту и принялся нажимать кнопки.

— Безумья дух и здесь витает, — заявил Маргрейвс. — Ну и каковы ваши планы, мистер Представитель Президента?

— О да, — сказал лейтенант Нильсон смеющейся комнате. — О да.

И глядя на все кнопки сразу, лейтенант думал и радостно улыбался своим мыслям.

Какая глупость. Джорджия.

Нильсон принял всепоглощающую глубину святости, накинул ее на плечи. Откуда-то слышалось птичье пение.

Конечно.

Три красные кнопки. Нажать. Три кнопки зеленые. Нажать. Четыре шкалы. Переместил.

«Ого — Нильсон свихнулся».

— Три — это за меня, — произнес Нильсон и украдкой коснулся лба. Затем снова потянулся к клавиатуре.

В его мозгу переплетались невообразимые ассоциации, производимые неисчислимыми раздражителями.

«Лучше упрятала, его в дурдом. Осторожно!»

Ласковые руки обняли меня, когда я нажал две коричневые за маму и одну, главную, за всех остальных.

«Не дайте ему открыть огонь из этого орудия!»

А я поднимаю руки и лечу, лечу.

— Есть ли какая-нибудь надежда в отношении этого парня? — спросил Элснер после того, как они заперли Нильсона в камере.

— Кто его знает, — ответил Брэнч. На его широком лице играли желваки. Внезапно он развернулся, закричал и со всей силой врезал кулаком по стальной стене. Потом фыркнул и застенчиво улыбнулся. — Глупо, не правда ли? Маргрейвс пьет. Я выпускаю пар, колошматя стены. Пойдемте лучше перекусим.

Офицеры питались отдельно от солдат. Брэнч опасался, что с некоторыми из них могли расправиться психопаты из команды. Лучше уж держать их порознь.

Во время еды Брэнч вдруг повернулся к Элснеру.

— Приятель, я не сообщил тебе всей правды. Я сказал, что это может продлиться два года? Послушай, люди не выдержат столько. Я и сам не знаю, смогу ли удержать флот больше двух недель.

— И что же вы предлагаете?