Мать

На руках у матери было так спокойно, что не хотелось открывать глаза. Егор чувствовал слабый запах травы и грибов. Сейчас он не думал ни о чём. Мать с нежностью касалась ладонью головы ребёнка, и он лежал совершенно неподвижно, впитывая, словно губка, каждое её движение. Услышав тихий вздох, он всё же открыл глаза. Вокруг было темно, а лицо матери будто светилось мягким лунным светом. Казалось, она вот-вот заговорит с ним. Но она молчала, лишь изредка поглаживая его по голове. Егор хотел дотянуться до неё, но не мог пошевелиться. В его тающем сознании ещё проносились голоса других детей, кричащих что-то непонятное в темноте. Постепенно они исчезли. Тогда мальчик услышал тихий шёпот матери, обволакивавший его посреди сгущающейся темноты. Он узнавал его из тысячи других голосов. "Почему люди такие жестокие?" – спрашивала мать, и Егор чувствовал, что каждое её слово отзывается в нём каким-то эхом. "Люди другие, – шептал голос, – они не как трава и цветы. Они много чего не понимают, но уверены в себе и своём знании." И она замолкала, а её пальцы нежно перебирали волосы мальчика. Егор вновь посмотрел на спокойное лицо матери, сидящей с ним на руках в углу тёмного холодного подвала и согревавшей его своим живым теплом. "Почему ты плачешь, мама?"

"Но есть люди, похожие на травы и цветы, – отвечал тихий голос. – Они живут и дышат, и их волнуют звёзды далёких небес. Они растут среди асфальта, где не принято думать о щедрых россыпях сверкающих пылинок в небе, которое так прекрасно и невыразимо. Они слушают тишину и смотрят туда, наверх, ибо думают, что шум не даст им понять ничего. Но им и не так важно понимать всё. Им достаточно просто дышать, просто быть и ничего не ждать. И такие люди были всегда. Вот только те, кто не как трава и цветы, таких людей очень не любят. Таких людей просто топчут ногами, и эти люди умирают. Но трава и цветы не умирают. Люди часто совсем не хотят жить, а трава и цветы хотят. Они тихо качаются на ветру -так и растут, никуда не торопясь, никогда никому не завидуя, и незаметно превращают свои годы в вечность. Им дано быть частью природы, сливаться с ней и быть ею". Егор слушал живой и такой тёплый голос матери, и ему казалось, что и сам он тоже – часть природы. Мальчик и думать не хотел о людях, особенно о тех, что топчут цветы ногами, – эти слова могли относиться к нему, а могли и нет. Да и кто знает, когда сам он станет травой и цветами? Он не жалел тех, кто топчет его ногами. Он не жалел и тех, кто танцует вокруг в ритме пульса Земли. Зачем? Зачем ему это знание, если оно помешает ему дышать, как трава и цветы? "Ты знаешь таких людей?" – спросил Егор, и голос матери ответил: "Я покажу тебе. Смотри."