Мать. Архетипический образ в волшебной сказке

Другой симптом того, что можно назвать изменением престижа архетипа матери – глубинные изменения в коллективной установке, о которых свидетельствует современная наука. Например, совершенно новые теоретические перспективы открывает предложенная Юнгом гипотеза синхронности, о которой мы говорили в предыдущей главе. Это революционная гипотеза для нашего современного западного мышления, но она имеет свои предпосылки в идее одухотворенности природы, характерной для цивилизаций, в которых доминирует богиня-мать.

Юнг применял строго научный метод, который сказался и в ясности его мысли, и в фактических данных. Благодаря его работам и вообще открытиям в области глубинной психологии возник запрос к ученым-естественникам и другим ученым, в частности, историкам, чтобы они помогли понять условия функционирования их собственной психики. Для этого им нужно описать закономерности связи, существующие между их сознанием и их бессознательным. Сюда относится осознание психологических образов ани-мы – у мужчины, и психологических образов анимуса – у женщины, поскольку именно эти образы чаще всего оперируют бессознательным.

Иначе говоря, фемининное начало следует признавать не только теоретически, в научных исследованиях, его следует развивать в психике мужчины-ученого. Ему нужно научиться отслеживать свое бессознательное, чтобы уметь слушать и понимать голос природы. То, что говорят ему сновидения, – это идет от природы. Здесь поле деятельности великой богини. Часто она знает больше него. Она обладает великой мудростью и поразительной красотой.

Женщина обладает таким богатством от рождения. Поэтому ее внутренний партнер, ее анимус, должен ей помочь переработать все то, чем она обладает, и придать ему форму, так чтобы это был не просто возврат к фемининной природе. Если женщина имеет связь с бессознательным, то она находится в контакте с сверхчеловеческой фигурой, с воплощением своей истинной природы, о которой, как оказывается, она уже давно забыла. Тысячелетия культурной эволюции заставили ее разорвать связь со своим природным началом.

Мы, люди, были изгнаны из рая только за то, что мы обладаем сознанием. Христианство несет особую ответственность за отделение людей от природы. Но архетип одно из самых наглядных свойств природы – ее непрерывное изменение. В той мере, в какой человек является частью природы, он тоже непрерывно изменяется. Мы воспроизводим себя в своих детях, стареем и умираем. Поэтому, пока человек пребывает в бессознательном состоянии, он остается чисто природным существом (в том, что касается его психики), а значит, подвергается этому постоянному циклическому изменению: смерти, возрождению и развитию. Природа – это вечное изменение.

Когда истинная природа человека косвенно дает о себе знать через невротические симптомы, только редкие психотерапевты в состоянии понять это. Гораздо чаще делаются попытки избавиться от симптома, не пытаясь узнать его истинную причину. Нередко истинная природа человека выражается в такой завуалированной, символической форме, из которой трудно понять что-либо, – и вообще, как можно кого-то понять, не понимая его языка? Сновидения говорят на том же языке, что и природа. Так как они не подвластны человеческой воле, то их можно назвать чистыми продуктами природы. Но как трудно перевести смысл их образов в идеи, которые мы сможем понять! А если так, то можно представить себе, насколько мы далеки от понимания языка природы. Мы только потому уверены в немоте и бесчувственности природы, что не понимаем ее, но если мы станем исследовать сновидение, то поразимся тому, что оно «знает» намного больше нас самих.

Вот почему сказочные герои часто понимают язык воды и животных – язык природы. Как мы уже отмечали, многие сказки в нашей культуре являются компенсацией установок христианского вероучения. Так как и христианство, и иудаизм отдают предпочтение духовности, а не природе, вполне понятно, что народные сказки предоставляют редкую возможность услышать и понять голос природы, поскольку такой способностью обладает сказочный герой. Эта способность позволяет навести мосты через пропасть между природой и духом.

Итак, мы поставлены перед выбором: или позволить своей внутренней природе превратить себя в бессловесных животных, чей чувственный опыт мы больше не по-нимаем, или же понять язык животных, т. е. инстинктов, которые говорят с нами в сновидениях. Если мы сможем интерпретировать этот язык, нам удастся уловить кое-что из того, что Юнг назвал абсолютным знанием бессознательного. Связь с ним расширит границы нашего чрезвычайно узкого и одностороннего сознания.

В нашу историческую эпоху архетип матери обладает особым очарованием. Духовная опустошенность нашего сознательного мира, его односторонняя интеллектуальность и рационализм побуждают многих людей искать обновления в глубинных слоях бессознательного. Но сделать это – вовсе не значит избавиться от контроля сознания. Скорее, речь идет о подчинении внутренним законам, которые сначала кажутся нам чуждыми.