Мать четырех ветров

Невинная жертва готовящегося нападения, тот самый Мануэль Изиидо, в это время подметал полой плаща булыж­ники мостовой неподалеку от площади Розы. Юный вертопрах был действительно юн, лет двадцати — двадцати двух на вид. Не очень высок ростом, что, впрочем, несколько скрады­валось высокими каблуками ботфорт, и слегка субтилен, чего ни щеголеватый облегающий колет, ни плащ, который молодой человек по случаю жары широко распахнул, скрыть не могли. Острый нос и подбородок недвусмысленно свиде­тельствовали о жаркой южной крови молодого человека. Ка­рие, чуть навыкате глаза обрамлялись густейшими ресницами, могущими сделать честь любой записной кокетке. Над полноватой верхней губой залихватски топорщились тем­ные усики. Короче, на пустынной по случаю корриды улочке нижнего города в этот момент находился кабальеро, прият­ный во всех отношениях, способный заставить учащенно би­ться не одно девичье сердечко. Но планы молодого человека были далеки от любовных утех. Хотя ожидал он именно даму, и дама изволила запаздывать. Наконец из темных врат храма Источника показался накрахмаленный чепец, а сле­дом и его обладательница — прехорошенькая горничная.

— Доброго полдня, — звонко произнесла она, поравняв­шись с молодым человеком.

— И вам того же, любезная Аннунциата. — Мануэль по­клонился, сняв шляпу и тряхнув черными кудрями. — Могу ли я надеяться, что вы поможете мне?

— Непременно, — сверкнула очами кокетка. — Если вы снабдите меня пропуском, я доставлю ваш груз в Верхний го­род.

— К воротам Квадрилиума, — уточнил молодой человек, передавая в дамскую ладошку тугой свиток пергамента с продолговатой печатью. — Вам придется побеседовать с ключником и добиться от старика, чтоб он вызвал к воротам донью Лутецию Ягг.

— Незачем повторять, — капризно надулись розовые губ­ки. — Я же не дурочка!

— О, я нисколько не сомневаюсь в вашем светлом уме, моя прелесть, — терпеливо продолжал кабальеро. — Более того, я уверен, что вы единственная среди своих товарок обладаете достаточной обходительностью для того, чтобы сойти за свою в аристократическом обществе университета.

Щечки горничной порозовели от удовольствия. Однако тревожная складочка между тонких бровок разгладиться не спешила. Мануэль не возражал, когда она назвала донью Лу­тецию его любимой, а это говорило слишком о многом.

— Если ваша ветреница будет на занятиях, что прикажете делать мне? Я отпросилась у хозяина для посещения храма и не думаю, что он поверит, будто я до вечера черпала мудрость Источника.

— Ваша мудрость и без того велика, о роза моего сердца! — Кабальеро на минутку задумался. — К тому же вам действи­тельно придется подождать у ворот. Шансы, что вы застанете на месте донью Ягг, невелики.

Девушка нахмурилась. Мануэль ласково заглянул ей в лицо.

— Ну почему так грустны эти милые глазки? К их блеску подойдет насыщенный цвет рубинов.

Из кошеля молодой человек извлек массивные серьги в виде полумесяцев из тяжелого зеркального перламутра. В центре каждого из них на тоненькой цепочке болтался ис­кусно ограненный малиновый камешек.

— Они того же цвета, что и вино, хранящееся в погребах Изиидо. Цвет любви, цвет страсти — ваш цвет.

Аннунциата ахнула. И хотя сомнения в благосостоянии провинциального дворянского рода господина Мануэля не­однократно высказывались и ею и ее подругами в приватных беседах, сейчас она готова была поверить, что перед ней элорийский король инкогнито. Она жадно схватила подарок.

— Не нужно меня благодарить. Ваша красота достойна бо­льшего, — обольстительно журчал голос кабальеро. — Верьте мне.

И Аннунциата поверила. Мануэль резко свистнул; из-за угла, постукивая копытами по мостовой, показался нагру­женный мул.

— Передайте донье Ягг это, — вручил молодой человек поводья ошеломленной девушке. — Я очень надеюсь на вас, моя прелестница.

Зигфрид Кляйнерманн с силой захлопнул оконную створку. В кабинете ректора было, как всегда, невероятно жарко, и раскаленный воздух улицы облегчения не принес.

— Незачем демонстрировать мне свое раздражение, — проворчал мэтр Пеньяте. — Я неоднократно давал тебе по­нять, что ничем не смогу помочь в сложившейся ситуации.

— Но деньги, учитель?.. Никакого более пошлого предло­га для исключения я не припомню.

— А я — более неотвратимого. — Ректор говорил примирительно, почти извиняясь. — Университету нужно на что-то существовать, обучать студентов бесплатно мы не в состоя­нии.

— А как же стипендии?

— Брось! Год назад ты привез мне девушку, которая обе­щала стать великой чародейкой. Все этого ожидали. Мы при­няли ее с распростертыми объятиями. Ее элорийские родст­венники не могли найти себе места от радости. И что теперь?

— Лутеция хорошая студентка.

— Да, — кивнул ректор, — но не более того. Все учителя сходятся в одном: она — хорошая студентка. Не отличная, не выдающаяся, а просто хорошая. Этого для стипендии мало­вато, мой мальчик.

Зигфрид присел на стул и потер переносицу. О том, что молодой огневик когда-то носил очки, напоминал теперь то­лько этот рефлекторный жест.

— А клан Терра? Ведь он богат и признал родство.