Мать (CИ)

Та покачала головой. В глазах её читалось: "Вот оно как - налево-то ходить!".

В общежитии Людмиле пришлось выдержать ещё одно унижение. Администраторша - сухопарая тётка предпенсионного возраста с "химией" на голове - изрекла с презрением:

- Мы только семейных селим. Или командировочных. У вас есть направление с места работы?

- Нет, - холодно ответила Людмила.

- Тогда ничем не могу помочь.

- Женщина, - вклинился Карасёв. - Давайте решать вопрос конструктивно, как говорит Михаил Сергеевич. Во сколько нам встанет снять номер без направления с работы и прочей ерунды?

- Ну знаете! - вспыхнула тётка. - Я в таком ключе разговаривать с вами не собираюсь.

- А в каком ключе вы собираетесь?

- Послушайте, молодой человек, я вам ясно сказала: номеров нет.

- А если подумать? - напирал Карасёв.

- Думать вы будете. А я здесь принимаю вселяющихся по форме.

Людмила совсем поникла. Но Карасёв не унимался, наседал на тётку, соблазняя дефицитом из ресторана и козыряя своими связями. Наконец, та согласилась.

- Ну хорошо, - сказала она, поджав губы. - В виде исключения пустим вас. На какой срок?

Людмила растерянно посмотрела на Карасёва.

- Давайте на две недели, - бодро ответил он. - А там поглядим. - Он улыбнулся подруге.

Они поднялись в номер.

- Ну, не апартаменты, конечно, - произнёс Карасёв, озираясь. - Хм, удобства - в коридоре, значит. Слушай, подруга, а может, тебя в городе поселить?

Людмила присела на кровать, обняла ладонями плечи.

- Нет, - тихо ответила она. - Мне Володьку надо искать. Хочу вечером к Пахомову сходить. Это, в конце концов, свинство - прятать ребёнка от матери. Ну, и вещи кой-какие заберу. А то мне даже причесаться нечем.

- Н-да, - протянул Карасёв, ещё раз оглядывая помещение. - Даже телевизора нет.

Антураж и впрямь наводил уныние: вылинявшее бежевое покрывало на кровати, тумбочка с незакрывающейся дверцей, шкаф, из которого несло пылью, захватанное зеркало...

Карасёв подсел к ней, обнял, поцеловал.

- Мне сейчас надо ехать, - сказал он, - но вечером я вернусь. Если куда отлучишься, ты оставь записку внизу, лады?

Людмила кивнула.

- Когда ты скажешь жене? - спросила она.

Карасёв засопел.

- Скажу, не беспокойся, - ответил он.

- Когда?

- Сегодня и скажу.

Она помолчала, глядя на него.

- Ты обещал! Смотри, не обмани! Иначе... я не знаю, что делать.

Он ещё раз поцеловал её.

- Всё будет в порядке. - Встал, погладил её по плечу. - Ну я побегу. А ты... не хандри. Всё образуется.

Она вдруг схватила его за руку.

- Саша, только вернись. Без тебя я погибну. Ты - моя единственная опора. Мне больше не на кого положиться. Помоги мне, Саша. Умоляю!

- Ну-ну, раскисла, - улыбнулся он. - Выше нос! Мы ещё им покажем!

- А может, сходишь вместе со мной к Пахомову? - с надеждой спросила она.

- Эх, - закряхтел он. - Я бы хоть сейчас. А кто тогда будет с Илонкой разговаривать? - он попытался улыбнуться.

- Ах да, прости, - опустила глаза Людмила. - Я забыла. У меня вообще мысли путаются.

- Ну пока! До встречи!

- До встречи, Саша.

Он закрыл за собой дверь, а Людмила осталась сидеть, тупо глядя на маленький белый радиоприёмник, стоявший на тумбочке. В какое-то мгновение ей показалось, что это радио - последняя оставшаяся у неё связь с внешним миром, и теперь ей придётся навечно остаться в этой неуютной, голой и пыльной комнате. Приёмник вдруг запрыгал перед её взором, зарябил, рассыпаясь большими каплями, и Людмила завыла, упав лицом на кровать.

Она прорыдала минут сорок. Лежала, уткнувшись в мокрое покрывало, иногда со стоном переворачивалась на спину, смотрела в потолок с осыпавшейся кое-где штукатуркой и вновь заходилась плачем, как ребёнок. В памяти то и дело возникали картины из недавнего - такого, оказывается, благополучного - прошлого.

Наконец, собравшись с силами, она заставила себя сесть. Шмыгая носом, в очередной раз обвела взором комнату и, мучительно вздыхая, поднялась на ноги.

- Сынок мой, сынок, - всхлипнула она. - Где же ты сейчас?

Шаркая ногами, как старуха, потащилась на улицу. В животе заурчало, и Людмила вдруг поняла, что голодна. С утра ничего не ела. Но рассиживаться по столовкам было некогда - она решила ещё раз наведаться к мужу. Авось уже вернулся с работы. А если нет, она его дождётся.

Как она и предполагала, Пахомова в квартире не оказалось. Людмила уселась было на диван, раздумывая о дальнейших действиях, потом всполошилась, вытащила с верхней полки шкафа чемодан, принялась швырять туда вещи: одежду, косметику, обувь. Сваливала всё в беспорядке, затем опомнилась ("Я же у себя дома!"), начала аккуратно складывать, не думая, как поволочёт этот груз по улице. Быстро выдохлась (сказался целый день беготни и голодовки) и решила поужинать. В холодильнике нашлась только перловая каша и остатки жареной свинины. Людмила невесело усмехнулась: сразу видно, что в доме нет женщины.

"А в туалете, наверняка, газетки вместо бумаги, - подумала она. - Экономист хренов".

Поев перловки с мясом и выпив чаю, она задумалась. Куда же Пахомов мог деть ребёнка? И что теперь делать с работой?